В мире фантастики и приключений. Выпуск 7. Тайна всех тайн
Шрифт:
К полуночи он закодировал программу, ввел ее в машину, выверил датчики. Осталось нажать кнопку «опыт». Пожалуй, никогда он еще так но волновался перед экспериментом, как в эти минуты. «Теперь нужно дать им ряд значений. Близких к истинным и истинных. Но не все три группы. Ни в коем случае не давать всё. Это гак, как дают тест преступникам. Называют различные цифры, и, например, при упоминании номера дома, где было совершено убийство, у преступника вздрагивает рука…»
Крэл ввел программу с сочетанием, соответствовавшим трем семеркам. 777!
Кривая обозначилась твердо, устойчиво,
«Ищут, — испугался Крэл. — Неужели действительно ищут? Значит, они могут понять…» Пальцы сами тяпулись к клавишам. Привычные, готовые набрать остальные две комбинации кода — 717 и 618, но воля сдерживала пальцы. А протоксенусы искали. Экран почти весь заполнился узорами и вдруг успокоился. На мягкой плавной цепочке Крэл отчетливо различил кривые, характерные для второй группы кода, для семьсот семнадцати. Но ведь он дал только 777. Следовательно, о второй составляющей кода они догадались сами и получили 717! Сделают еще одно усилие и, чего доброго, найдут третью позицию — 618. Да ведь тогда они сами станут выделять фермент, нужный им для нового перехода к высшей форме. Сами создадут его в своих телах. Без Нолана, без Крэла! В их телах фермент образуется лучше, совершенней, чем в колбе!
Крэл выключил общий рубильник и бросился к башне.
Расстояние, отделявшее пультовую от питомника, он пробежал, но, пойдя в дверь, освещенную синим фонариком, пошел тихонько, крадучись… Где-то справа должна быть дверь, через которую можно попасть в пространство между стенками башни. Не шуметь, только не вызвать тревогу! Вот дверь. По железным почти вертикальным лестницам — наверх! Отключить генераторы — и конец всему!..
Первый марш он уже преодолел и шел по круговой площадке, осторожно наступая на рифленые листы железа. Листы гремели при каждом шаге, и он время от времени замирал, прислушивался. В тускло освещенном пространстве виднелась лестница, ведущая к следующему перекрытию. По лестнице удалось взобраться без шума… Только бы кончились эти плохо приваренные листы железа. Еще два пролета — и можно подобраться к генераторам. Надо постараться сбить настройку, резко изменить характер излучения, и они погибнут сразу… Правильно, у каждого генератора есть регулируемое устройство пуска…
Крэл нащупал в кармане складной нож и быстро влез по лестнице. Еще один переход. Теперь это давалось легче. Наконец он высунул голову из верхнего люка и осмотрел площадку, на которой стояло восемь генераторов.
В это время что-то зашумело внизу. Крэл быстро вылез на последнюю площадку и прислушался. Кто-то бежал по кольцевым площадкам, идущим между стен башни. Сейчас бежит по первой площадке… Вот грохот железа стих — значит, лезет по лестнице. Вновь стук быстрых ног по железу… Уже последняя лестница, которую должен преодолеть преследователь. Сейчас он покажется из люка…
— Крэл, что ты задумал, Крэл!
Лицо Инсы, любимое и ненавистное, едва освещенное рассеянным светом ночи, появилось в люке. Где-то совсем близко от его йоги, и в бешенстве захотелось вдавить в него каблук.
— Крэл, остановись!
Крэл попятился от люка, пытаясь ухватиться за железные перила, и в этот миг голову сковала нестерпимая боль. Так и не поймав перил, он начал мягко оседать. На момент он напрягся, собрав все силы, чуть приподнялся, но потерял сознание и с грохотом упал на железные рифленые листы последней, самой верхней площадки, на которой стояли восемь генераторов.
Сознание вернулось внезапно. Пробуждение оказалось мгновенным и ощущение окружающего мира неожиданно четким.
Он лежал у себя. В коттедже. На фоне большого, во всю стену, окна, уже почти синего от надвигающейся ночи, виднелась знакомая фигура. Крэл сразу вспомнил отца. Он вот так же, очень похоже, любил сидеть в кресле-качалке. С газетой в руках и задранными на лоб очками.
— Вот и хорошо. Очнулся — значит, всё позади. Здравствуй, мой мальчик!
Крэл улыбнулся, радуясь наполнявшему всё тело притоку тепла, здоровья, и протянул руки доктору Феллинсену,
Доктор удобно устроился возле Крэла, и Крэл понял, что при этом пробуждении, похожем на новое обретение жизни, нужен он, именно доктор Феллинсен, заботливый, добрый, свой. Его мясистые, немного влажные губы, как обычно, шевелились, и казалось, он всё время не то шепчет умиленно, не то смакует что-то вкусное. Розовое свежее лицо с приспущенными веками, сцепленные на округлом брюшке пухлые руки — всё говорило о нерушимом спокойствии и собранности этого умного и деятельного человека.
— Спасибо.
— Это почему?
— Потому что вы со мной сейчас. Кто вам дал знать?
— Ваматр.
— Что со мной было?
Феллинсен двумя большими пальцами приподнят Крэлу веки, несколько секунд изучал зрачки, а затем посмотрел на приборы, установленные возле кровати. Только теперь Крэл почувствовал приклеенные электроды. На затылке, щиколотках, на левом запястье.
— А ты молодцом! Всё идет хорошо и совершенно так, как было задумано… Небольшая инъекция, Крэл. Это так, для закрепления достигнутого.
Покончив со шприцем, доктр Феллинсен опять уселся возле Крэла и, привычно пожевывая, улыбаясь, смотрел на выздоравливающего.
— Боитесь сказать?
— Да нет, Крэл, — доктор ткнул коротким пальцем по направлению приборов, — теперь не боюсь. А было худо, ничего не скажешь — худо… Ну, прежде всего поздравляю тебя, мои мальчик, ты — исцелен. С лейкемией покончено. Это произошло — я изучил твою историю болезни — еще до того, когда ты… — Феллинсен поживал усиленней обычного и, будто проглотив наконец смакуемое, закончил: — Еще до того, когда ты бросился уничтожать исцеливших тебя… Как они называются?
— Протоксенусы.
— Никак не могу запомнить.
— Скажите, — Крэл опустил глаза, — скажите, я ничего не успел… Ничего не наделал безобразного?
— Ну что ты! Всё обошлось наилучшим образом.
— А что было?
— Плохо было. Нервное потрясение, глубочайший шок, вызванный этими… Как они называются, Крэл?
— Протоксенусы.
— Да, шоковое состояние в результате их сильного воздействия. Это оказалось особенно опасным на фоне… Ты не пугайся, мой мальчик, я должен сказать тебе всё.