В мире хищных зверей
Шрифт:
– А куда ты ходил?
– спросил Егор и закрылся в ванной.
Потом они завтракали, в основном молча. Виола зачарованно глядела на Егора, Поэт на Виолу, а Егор перепрыгивал взглядом с подоконника, заставленного цветочными горшками, на тарелку с серой комковатой кашицей, хрумкавшей на зубах.
– Манка подорожала, - в никуда сказала Виола.
– Цены растут, категории растут, как жить будем - не представляю.
– Вот смешно, - встрепенулся Поэт.
– Рассудить, так счет должен начинаться с первой категории - тухлая пища, и с улучшением качества увеличивать
– есть первый сорт, арифметически улучшать вроде бы некуда, а ухудшать еще как! До тридцатых и сороковых категорий, как в Багадаге - мне сегодня сказали.
– В том городе мэрия с ума сходит. Оружие раздают. Что-то еще у нас будет!
– Все будет хорошо.
– Кабы так...
Они помолчали.
– Эх, кабы так все было, как нам охота, - Виола не моргая смотрела на Егора. Егор поковырялся вилкой в остатках манны и неожиданно сказал:
– Вы с Минилаем вроде бы на дачу поедете? Если работа есть... Я не напрашиваюсь, конечно...
– Это было бы просто чудесно!
– сразу оживилась Виола.
– А меня возьмете?
– встрял Поэт.
– Я на все руки мастер. О-бо-жаю дачки: банька, запах хвои, шашлычки...
– Почему бы и нет, - одобрила хозяйка.
– Правда, Миня?
– спросила она входящего мужа.
– Что?
– Решили на дачу все вместе ехать. Ты не против?
– Добро.
Он предпочитал обдуманную немногословность. Терпеть не мог эмоции. Он был холодным каменным замком.
Так через полчаса, балагуря о пустяках, они собрались и спустились на лифте к машине с пятью сумками домашнего комфорта.
– Последняя модель?
– оценивающе восхитился Поэт, обходя красавец автомобиль, сверкающий в лучах дня.
– Уже предпредпоследняя.
Автомобили этой марки, получавшей все большее распространение не только у людей среднего достатка, в народе ласково называли "черепашками" - из-за мощного панциря и абсолютной надежности, а еще из-за того, что "черепашки" служили самоходными крепостями своим владельцам, что становилось актуальнее день ото дня. Если бы настала такая нужда, то машина могла превратиться в мобильное бомбоубежище с регулируемым микроклиматом, способная обеспечивать безопасность владельца и его семьи до скончания их века.
Наши дачники проникли внутрь, заперлись и плавно тронулись с места, продолжая меж тем начатую беседу.
– А вы богатая семья по сравнению с остальными?
– нескромно спрашивает Егор.
– У него ускоренный курс детства, он прошлого не помнит, комментирует Поэт.
– Середина, - отвечает Миня.
– А где вы работаете? Сколько зарабатываете?
– Три подачки, - шутит Поэт: - аванс, получку и премию.
– Я на Комбинате, в Бюро Эстетики Продукции, восемь часов, пятидневка, - за все про все сто двадцать монет.
– Миня, - позвала Виола.
– Остановись, я манны куплю.
Минилай припарковал авто в тесный промежуток меж "линкором" и "благородным" и обернулся
– Сходи с ней.
– Ага, - кивнул Егор и вылез, еле протиснувшись в узкую щель. Виола сжала его локоть и, маневрируя им, двинула наперерез людскому потоку, как буксир водит судна к причалу, а потом бурное течение, привыкши к ним, сменило направление и внесло их в блистательный супермаркет. Тех, кого заносило сюда, ревниво обслуживала холодная автоматика. Виола прошлась вдоль парочки длинных демонстрационных рядов, погоревала о дороговизне всего, взяла несколько пакетов упругих серых кусочков манны и они выбрались обратно.
– Ты какой-то чудный, - сказала она Егору.
– Почему?
– Ну, не знаю. Не такой какой-то.
– Какой?
И снова подхватил их гольфстрим.
Позади "высокородного" раздавались выкрики и Виола прошептала:
– Скорее Е! Типари!
Минилай отворил им дверцу и они ввалились в край южных благоуханий и мягкой музыки. Ничто постороннее сюда не проникало и они поскорее уселись, но не тут-то было. Не было теперь никакой возможности сдвинуться с места, потому что потасовка между двумя толстяками с кастетами и группкой молодых парней переместилась прямо на место выезда их "черепашки". Минилай терпеливо посигналивал.
– Типари!
– злобно плюнула Виола.
– Обнаглели!
Молодые парни, как казалось вначале, как-то неудачно отмахивались, но вдруг упал один толстяк, а потом почти сразу второй и их стали жестоко пинать, превращая красные хари в красные месива, а людской поток на недалеком тротуаре продолжал мерно течь, а если кто и оглядывался, тут же отворачивался и скрывался в толпе. Их не касалось. Их святой покой охранялся оплачиваемой полицией. Но вот, наконец, подскочили полицейские в полной защитной экипировке с электрическими хлыстами, да к тому времени молодых парней уже простыл и след.
Офицер копов приблизил лицо к стеклу и постучал по нему костяшками тыльной стороны кисти - он не видел внутренностей "черепашки".
– Имеешь право не открывать, - сказал Поэт.
– Угу, - буркнул Миня.
– Он еще посигналил, а потом круто рванул скорость и влился в поток машин, двигавшихся из города. Они спешили на дачу.
В оконце Егор стал наблюдать за дорогой и разглядывать обгоняемые автомобили. Это были обтекаемые черные "капли" со срезанным днищем и заостренным задним бампером, или длинные спортивные "снаряды" с богатым хвостовым оперением, или крохотные юркие "малышки".
– А как поживает наш мэр?
– неожиданно спросил Поэт.
– Как. Пенсионеры за него горой - переизбрали на второй срок.
– Боже избавь! Склизкий вертлявый угорь! Он умудряется всех умасливать, и при этом все себе прет, и прет, и прет. Подозреваю, что он полгородской казны разделил по родственникам и на две свои виллы, а уж сколько у него гаражей, квартир, собственности, а сколько земли - так поди, посчитай!
– Откуда вы знаете?
– спросил Миня.
– Э, да была бы охота - узнать все можно.