В мишуре и блестках
Шрифт:
— Нам страшно любопытно, — вставил полковник.
Трой поведала им о мистере Смите и мыле. Миссис Форестер сердито потерла нос.
— Очень досадно, — сказала она. — Моя теория опровергнута, Род, опровергнута.
— Сочувствую, Тру.
— А впрочем... не уверена. Знаете ли, он мог пойти на хитрость, я говорю...
— Аппарат при мне, Тру.
— Что за теория? — спросила Трой.
— Я была убеждена, что письма написал Смит.
— Но как же...
— Во многих отношениях он неплохой малый, но чувство юмора у него грубоватое, и он недолюбливает Крессиду Тоттенхэм.
— Тру, дорогая, уверен, ты ошибаешься.
— Ты совсем не уверен и опасаешься, что я права. Он считает, что она недостаточно хороша для Хилари. Я тоже так считаю.
— Возможно, но...
— Ты хотел сказать: "Очевидно, но..." Выражайся точнее, Род.
— ...но Берт Смит ни в коем случае не стал бы писать мне столь непристойную записку. В отношении тебя.
— Не согласна. Он мог бы счесть такое забавным.
— Но что ж тут забавного? — с несчастным видом возразил полковник.
— Хилари же было смешно, — возмущенно произнесла миссис Форестер и повернулась к Трой. — А вам?Полагаю, Хилари рассказал о содержании записки.
— В общих чертах.
— И что ж? Смешно?
— Рискуя предстать в неблагоприятном свете, тем не менее, боюсь, я должна признаться...
— Прекрасно. Можете не продолжать. — Миссис Форестер взглянула на мужа и вдруг ошарашила: — Да, возмутительно. Разумеется, безосновательно. Абсурдно, но не столь надуманно, как тебе кажется.
Трой могла бы поклясться, что в ее глазах на мгновение вспыхнули искры.
— Не верю, что Берт решился бы довести себя до рвоты, — настаивал полковник.
— С него станется, — мрачно заметила миссис Форестер. — Однако, — продолжала она, взмахнув рукой, — дело не в этом. Мы пригласили вас, миссис Аллейн, чтобы обсудить линию поведения, которой, надеюсь, мы все станем придерживаться в данных обстоятельствах. Род и я решили игнорировать происшествие. Отмахнуться. — Она сделала размашистый жест, едва не заехав полковнику по физиономии. Тот моргнул и отпрянул. — Вести себя так, словно ничего не случилось. Мы не желаем доставить автору оскорблений удовольствие, проявляя хотя бы малейшее внимание к его выходкам. Мы надеемся, вы присоединитесь к нам.
— Ведь так можно все испортить, — добавил полковник, — елку и вообще праздник. После службы будет репетиция. Все должны быть собранными и внимательными.
— Как ваше здоровье, полковник?
— Да-да, прекрасно, спасибо. Сердчишко пошаливает, знаете ли. Клапан прохудился, кажется, так сказали эти мошенники в белых халатах. Сущие пустяки.
— Что ж, — Трой поднялась с кресла, — я согласна: о письмах и о мыле ни гу-гу.
— Отлично, договорились. Не знаю, как твоя девица себя поведет, Род.
— Она не моя,Тру.
— Ты за нее отвечал.
— Уже не отвечаю. — Полковник повернулся к Трой, но на нее не смотрел. Его лицо порозовело. Он заговорил быстро, словно школьник, тараторящий вызубренный урок и мечтающий поскорее отделаться: — Крессида — дочь офицера, служившего в моем полку. Германия, пятидесятый год. Мы были на учениях, и мой джип перевернулся. — Глаза полковника наполнились слезами. — И вы знаете, этот замечательный парень вытащил меня. Меня вдавило лицом в грязь, он вытащил меня, а потом случилось нечто ужасное. Взрыв. Бензин. И я пообещал ему приглядеть за его ребенком.
— К счастью, — хмыкнула миссис Форестер, — в деньгах у нее недостатка не было. Школа в Швейцарии и все прочее. О результате я умолчу.
— Ее бедная мать умерла при родах.
— А сейчас, — миссис Форестер вдруг резким щелчком закрыла зонт, — она подалась в актрисы.
— Она ужасно красивая девочка, правда?
— Очаровательная, с чувством подхватила Трой и отправилась завтракать.
Утром Хилари был занят, и Трой поработала над портретом одна. До службы ей удалось немало успеть.
Выглянув в окно библиотеки на большой двор, художница испытала сильнейшее изумление. Найджел закончил работу. На деревянной клети лежал толстый слой подмерзшего снега, из которого выступали четкие и внушительные формы предка Хилари Билл-Тасмана. Фигура поблескивала на солнце, руки, похожие на две большие камбалы, были сложены на груди.
В пол-одиннадцатого заливисто и несколько лихорадочно зазвонил монастырский колокол, словно звонарь был немного не в себе. Трой спустилась, пересекла холл и, следуя инструкциям, свернула в коридор направо, куда выходили двери библиотеки, комнаты для завтраков, будуара, кабинета Хилари и, как теперь выяснилось, часовни.
Часовня выглядела великолепно. Она была полна сокровищ, но, разумеется, в меру. Дароносица, подсвечники, исповедальня времен раннего Возрождения и прочие атрибуты были подобраны с безупречным вкусом и, несомненно, стоили немалых денег.
Трой вдруг почувствовала непреодолимое желание обмотать одного из благостных гипсовых святых простенькими бумажными гирляндочками.
Катберт, Мервин, Найджел, Винсент, Котеночек и поваренок уже заняли свои места. Рядом кучками сидели незнакомые Трой люди, видимо рабочие, трудившиеся в угодьях Холбердса, с женами и детьми. Хилари и Крессида находились в первом ряду. Вскоре подтянулись остальные обитатели дома, и служба с соблюдением всех правил ортодоксального англиканского обряда началась. Тюремный капеллан прочел короткую, в духе времени, проповедь. Полковник Форестер, к приятному удивлению Трой, сыграл на органе подходящие случаю небольшие мелодичные гимны. Хилари читал Евангелие, а мистер Смит с неожиданной торжественностью и четкостью произношения огласил послания апостолов.
Репетицию праздничной церемонии назначили на три часа дня.
Все было расписано до мелочей. Гостей встретят и проводят в библиотеку, по такому случаю портрет и рабочие принадлежности Трой перенесли в кабинет Хилари. Винсент с зонтом и очаровательными маленькими барочными санками, груженными рождественскими подарками, заступит на пост под окнами гостиной. Ровно в восемь часов магнитофонная запись колокольчиков возвестит о начале церемонии. Дети парами прошествуют из библиотеки через холл в гостиную, где будут гореть только свечки на сверкающей золотой елке. Взрослые последуют за детьми.