В мутной воде
Шрифт:
– Ну, слава богу, вы теперь поправились, и я очень рада...
– Уж будто и рады?
– А то как же?.. Ах, мой дорогой барон, вы, кажется, хотите перестать быть моим другом!
– И Варвара Николаевна, в свою очередь, взяла барона за руку и крепко ее пожала, а барон снова несколько дольше обыкновенного удержал хорошенькую ручку.
Барон рассказал, что он только что вернулся из заседания, где рассуждали о важных делах; заметил по этому поводу, что нынче основы очень шатки, и сообщил, что скоро будет новый процесс.
– Порядочные люди должны ужасаться при
Барон впал в идиллическое настроение, и разговор принял какой-то странный характер. Говоря о женственности и благоухании, барон как-то искоса посматривал на круглую шею своей собеседницы и, когда перешел к святости семейных основ и доказательствам, что без этого цивилизация немыслима, был красен как рак и стал говорить сладкие нежности.
Варвара Николаевна ловко отвечала в тон своему гостю, тоже, в свою очередь, заметила, что нынче у женщин мало эстетического чувства, уверяла своего гостя в дружбе и как будто не замечала, что ее руки находятся в полном распоряжении у барона.
– Вы слышали новость?.. Борский женился...
– Как же, знаю... Невеста хорошенькая?
– Недурна, но очень молоденькая... знаете ли, совсем молоденькая...
– А вы, барон, разве таких не любите?..
– Нет...
– А каких же?
– спрашивала она, наклоняясь к нему...
– Каких?.. Вы знаете. Варвара Николаевна, каких я люблю, - отвечал тихо барон.
– И полно... вам так кажется...
– лукаво засмеялась она, отодвигаясь подальше и отнимая руку.
– Вы со мной позавтракаете?
– Еще бы...
Она позвонила и приказала подавать завтрак.
Через несколько минут они прошли в столовую. Варвара Николаевна усердно подливала своему собеседнику вино и сама не отставала. Барон к концу завтрака совсем осовел и умильно взглядывал на свою собеседницу. А она между тем спрашивала его:
– Могу я опять беспокоить вас, дорогой мой, просьбой...
– Еще бы...
– Видите ли... Мне писали об одном весьма порядочном господине, который хочет иметь подряд, но у него здесь нет никаких знакомых... Вы можете помочь мне?
– А вы, по обыкновению, готовы всем помочь?.. Добрая!..
– Что делать! Это моя слабость и, надеюсь, извинительная... Этот человек, барон, очень порядочный, он у меня сегодня был и...
– Ну, разумеется, я готов... Научите только, что делать...
– Поезжайте к министру и порекомендуйте ему этого господина... Вы ведь с министром хороши?
– Только-то?.. Ну, это с большим удовольствием.
Они снова перешли в гостиную, и Варвара Николаевна достала докладную записку, оставленную Гольдблюмом, и передала ее барону.
– Спасибо вам, мой дорогой...
И она так ласково взглянула на барона, что барон как-то косо повел своими маленькими маслеными глазками...
– Один холодный... мирный?..
– прошептал он.
Варвара
– Барон... я, кажется, вам не дала повода... Вы оскорбляете порядочную женщину.
– Простите... простите меня... Но ведь я вас люблю... для вас я готов...
Барон совсем растерялся.
Варвара Николаевна спешила его успокоить; она усадила его около себя на диване и стала шептать слова утешения совсем раскисшему сановнику.
Уж и без того о ней бог знает что говорят, и без того ее оскорбляют, хоть она и выше оскорблений. Но неужели и он, ее лучший друг, мог хоть на минуту подумать?.. Она его уважает, любит как друга, могла бы полюбить и иначе, но он женатый человек, и, к сожалению, между ними может быть одна дружба...
И она продолжала шептать слова утешения, совсем наклонившись к нему, обдавая барона горячим дыханием, и совсем как будто не замечала горячих поцелуев, которыми осыпал ее шею и руки барон в порыве благоговейного восторга, вздрагивая, как молодой жеребенок.
Когда барон уходил от нее, то он еще более уверился, что Варвара Николаевна святая женщина, и был окончательно в нее влюблен, как кот.
В этот день у Варвары Николаевны перебывало несколько человек. Сперва заехал один известный старик генерал, рассказал несколько новостей из официального мира, сообщил новый анекдот, только что появившийся в обращении в высших сферах, говорил сальности на правах старика и несколько раз потрепал Варвару Николаевну дружески по спине и поцеловал ее руку повыше локтя, весело говоря, что он помнит Варвару Николаевну еще крошкой и что такому негодному во всех отношениях старику все позволительно.
Варвара Николаевна весело болтала, но на этот раз не разыгрывала роли оскорбленной женщины, а попросила старика написать рекомендательное письмо одному "бедному и порядочному молодому человеку". Старик поморщился, но тут же написал, но за это опять-таки очень интересовался знать, такая ли маленькая ножка у Варвары Николаевны, как говорят об этом...
– Смотрите!..
И Варвара Николаевна протянула свою маленькую ножку в шелковом ажурном чулке и положила ее на кушетке.
– Хорошенькая... хорошенькая...
– промямлил старик и стал ее целовать...
В двери из будуара тихо постучали. Это значило, что кто-то приехал.
Варвара Николаевна быстро отдернула ногу, погрозила пальцем старику и усадила его в кресло.
Когда он выходил, в гостиную входил новый посетитель, который при виде генерала почтительно поклонился, пропуская его в двери.
Новый посетитель был делец. Он приехал поговорить о деле, и Варвара Николаевна основательно переговорила с ним.
Затем Параша ей доложила, что в кабинете дожидается "вчерашний" господин, пришедший с черного хода, и она заперлась в кабинете - комнате, которая была совсем в стороне, - со "вчерашним" посетителем, какою-то темною личностью, принесшею ей какие-то векселя. Она пересмотрела их и оставила у себя, приказав "вчерашнему" господину принести еще таких же...