В небе Антарктиды

Черевичный Иван Иванович

— Да я не за себя беспокоюсь, мы-то выдержим, а вот удастся ли уберечь самолеты, использовать их по-настоящему — не знаю. Даже собрать их не можем — не успеешь взять в руки инструмент, как налетает ураган и не видно ни земли, ни неба...

Иван Дмитриевич осторожно приоткрыл дверцу палатки, выглянул и торопливо позвал меня.

— Смотри, какая комедия.

Я вышел из палатки и увидел любопытную картину. Рядом с самолетом лежали спящие пингвины, и только четверо стояли и посматривали по сторонам. Ветер уже стихал, погода прояснилась, и нам было хорошо видно, как отдыхали птицы. Почему бодрствует эта четверка, мы сперва не могли понять, но вскоре все стало ясно. Один из стоявших пингвинов подошел к спящему собрату и начал теребить его клювом. Тот поднялся,

потянулся и заковылял на место бдившего, уступив ему свое гнездо в сне­гу. Через некоторое время то же самое проделали и остальные трое «постовых».

— Поразительные птицы! Я не удивлюсь, если они заговорят, — восхитился Шмандин.

Наконец ветер утих. Пингвины проснулись и зашагали к воде.

— Подъем! — скомандовал Шмандин.

Сборка самолета подходила к концу. Теперь скоро наш АН-2 поднимется в воздух.

Мы хорошо понимали, что условия работы авиации на шестом материке будут во многом отличаться от арктичес­ких. Совсем иначе здесь выглядит звездное небо. Нам придется привыкать к работе с астрономическими и магнитными компасами в Южном полушарии. И если полеты в Арктике совершаются в основном над океаном, на малых высотах, то в Антарктиде, где отдельные горные хребты поднимаются на четыре тысячи метров над уровнем моря, полеты будут высотными. К тому же не было еще карт, которым можно было бы вполне доверять, а без карт полеты немыслимы.

12 января раздался долгожданный гул авиационного мо­тора. Краснокрылый АН-2 пробежал по заснеженному припаю, оторвался от взлетной площадки, сделал один круг, второй и сел у временного старта. Потом пробежал еще раз, снова поднялся в воздух и приземлился на прежнее место. Каш доложил о готовности машины.

— Сколько пробыл самолет в воздухе? — спросил начальник экспедиции Михаил Михайлович Сомов.

— Сделано два пробных полета. Один длился пять минут, а второй десять.

— Моряки могут позавидовать вашим темпам, — улыбнулся капитан «Оби» Иван Александрович Ман.— Остановка заставляет торопиться, — сказал Моро­зов.

Сомов и Ман поднялись на борт самолета, Каш сел за штурвал. Второе пилотское кресло занял я. Бортмеханику Чагину пришлось устраиваться на подвесном сиденье, радист Челышев устанавливал связь с «Обью».

Каш встал, снова сел, как бы проверяя прочность своего высокого кресла, и дал полный газ мотору. Юркий АН-2 сделал короткий разбег и оторвался от снежного полотна.

Мы в воздухе. Самолет быстро набрал высоту. Под нами тянулась бесконечная снежная пустыня. Слева под белым покровом — материк, справа — скованное льдом море. Материк отделяется от моря ледниковым барьером. В нескольких местах барьер пересекается ледниковым потоком, который медленно идет с возвышенных частей материка к океану. Его движение измеряется всего лишь несколькими метрами в год. Иногда ледниковый поток несет огромные валуны. Камни, обломки пород. Все, кто находился на борту самолета, напряженно всматривались вдаль. Каждому хотелось как можно скорее увидеть участок, где можно было бы начать строительство обсерватории. Надо сказать, поиски этого участка начались сразу же, как судно пришвартовалось к припаю в бухте Депо. Несколько лыжников направились к каменной гряде, которая вначале так заинтересовала всех. Если эта каменная гряда представляет собой выход коренных пород, а не морену, то можно было предполагать, что расположенная за ней к югу часть ледяного плато малоподвижна и может быть использована для строительства обсерватории. Но ко всеобщему огорчению гряда оказалась мореной, лежащей на поверхности ледника в четырехстах метрах от берега.

Обследование ледяного плато, примыкающего к морене, показало, что в непосредственной близости от нее имеется ровное поле, которое можно использовать в качестве временного аэродрома. Нужно срочно подыскивать другое место. Мы пробыли в воздухе несколько часов, обследовали ледяной берег между шельфовыми ледниками Шеклтона и Западным до горы Гаусберг. Выходов коренных пород мы не обнаружили, за исключением небольших скал в районе, лежавшем к югу от острова Хасуэлл.

Мнения разделились.

Одни доказывали, что эти участки совершенно непригодны для строительства обсерватории Мирный, так как подходы к ним с моря затруднены. Другие говорили, что медлить нельзя, можно упустить самое благоприятное время года и потом оказаться в трудном положении.

На следующий день был совершен второй полет в район острова Хасуэлл. На этот раз на борту были научные консультанты экспедиции профессора Г. А. Авсюк, К. К. Марков и П. А. Шуйский. Они тщательно обследовали этот участок и пришли к выводу, что здесь можно организовать поселок, хотя местность для этого и малоподхо­дящая. Ученые заявили, что, возможно, удастся отыскать хорошие подходы к участку с моря; для строительства обсерватории и поселка могут быть использованы скальные выходы у края ледникового обрыва и практически неподвижные участки ледника, упирающегося в эти ска­лы.

В третий раз АН-2 кружится над островом Хасуэлл. Летят И. А. Ман, М. М. Сомов, О. С. Вялое и A.M. Гу­сев. Делаем посадку на ледник вблизи одной из скал, возвышающихся у самого берега. Смогут ли подходить сюда суда, можно ли строить здесь поселок? Ходим, смотрим и пожимаем плечами. Обрывистый край материкового льда высотой более десяти метров над уровнем моря изгибается в этом месте почти под прямым углом.

В вершине угла и на стороне, обращенной к северо-западу у самого обрыва над ледником, выступают впаянные в его толщу четыре небольшие скалы. Самая большая — в вершине угла имеет ширину до 400 метров. Ее соседки значительно меньше. Расположены они на расстоянии 600—1000 метров друг от друга. Против этих скал, над поверхностью моря, возвышаются семнадцать скалистых островов. Самый большой из них остров Хасуэлл. Водное пространство между островами заполнено множеством подводных камней, некоторые из них выступают из воды.

Оставив группу научных работников для дальнейшего обследования района, мы возвратились к месту стоянки «Оби».

— Ну, Иван Иванович, теперь, можно сказать, небо в нашем распоряжении, — улыбнулся штурман Кириллов. — Пусть знают наших.

— Лиха беда начало, — добавил Сомов. Обрадованный результатами своих усилий, наш отряд развил кипучую деятельность. В короткий срок в бухте Депо на припае и на деловом плато у берега бухты были сооружены временные взлетно-посадочные площадки.

Антарктида, встретившая нас бурями и ураганами, начала покоряться. Но мы знали, что это только наши первые шаги.

НА ПРИПАЕ

Эти первые девять дней, что мы провели на шестом континенте, не прошли даром. У острова Хасуэлл, к югу, были обнаружены выходы коренных горных пород. Ученые детально изучили место, на котором предполагалось начать строительство базы, и установили возможность подхода к берегу большого судна. После этого было проведено заседание ученого совета, на котором все пришли к мнению: строить обсерваторию «Мирный» нужно навыходах коренных пород, иначе с нашим научным городком может произойти то же, что и с американской станцией Литтл-Америка: ледник, на котором была построена эта станция, в конце концов сполз в океан.

После ученого совета ко мне подошел Иван Александрович Ман.

— Иван Иванович, через несколько часов мы должны сняться с якоря и пойти к предполагаемому месту выгруз­ки. Я думаю, твои товарищи и без нас смогут закончить сборку второго самолета, а ты отрулишь его к барьеру.

Я размышлял: участок, где было решено строить обсерваторию, находился не меньше чем в восьмидесяти километрах от теперешней стоянки «Оби». Сборка самолета ЛИ-2 еще не закончена, у ледяного барьера поставлена одна палатка, в которой живет экипаж АН-2. Правда, задерживать судно — упускать время, летнее время, слишком короткое в Антарктике, но с другой стороны, пока наша машина не будет собрана и опробована в воздухе, уходить судну нельзя. Здешний ледяной припай, который мы вначале приняли за многолетний, ненадежен, как показал первый шторм, он быстро разрушается. А на хорошую погоду здесь рассчитывать нельзя. Потерю же самолета мы не сможем возместить до прибытия нашей смены.