В небе Антарктиды
Шрифт:
— Да, вы правы, в Антарктиде путешествовать одному нельзя. Спасибо за науку.
На берегу Нокса самолет совершил еще одну посадку. Снова был разбит походный лагерь, снова работали ученые.
После обеда, когда утомленные люди прилегли отдохнуть, неожиданно резко изменилась погода: подул сильный ветер, закружился в воздухе снег. Нужно было, не теряя ни минуты, свертывать лагерь и уходить.
Механики подготовили машину к взлету.
Через короткое время все стояли у самолета. Все, кроме Вялова. Члены экипажа уверяли Сорокина, что видели профессора, он же вместе со всеми лег спать.
В небо уходят сигнальные ракеты. Вялова нет. Куда он мог уйти? Все нервничают.
Вдруг из-за валунов, лежащих в отдалении, появился профессор.
– Это для меня ракеты? — спросил он. — Знаете,
обидно, что пришлось прервать наблюдения. Что случилось?
— Вы еще спрашиваете, профессор! Не видите, что вот-вот начнется пурга?
В разговор вмешался Мякинкин.
— Придется нашего уважаемого Олега Степановича в следующий раз привязать хотя бы к костылю самолета, чтобы он, как пушкинский ученый кот, ходил по цепи кругом.
Он взял веревку и сделал вид, что хочет ее накинуть на ногу Вялова.
— Давай, Вася! А ты, Гурий, держи профессора, чтобы не сбежал! — радостно закричал Тулин.
— Вася! — взмолился Вялов. — Отложи до следующего раза свою операцию. Вы сейчас взлетите, а я что же, буду на хвосте висеть? При следующей посадке я сам привяжу себя к костылю, конечно, в том случае, если вы дадите мне образцы породы.
И на этот раз Вялова единодушно помиловали.
... В конце марта ученые закончили в Оазисе временные работы. Летчикам пришлось снова летать оттуда в Мирный, перевозить ученых, научные материалы, образцы породы.
Из Оазиса мы уходили только на период зимы. Весной здесь предполагалось вновь развернуть работы и организовать временную метеорологическую станцию. Нам нужно было знать погоду этого района, так как многие геологические, аэрофотосъемочные и другие работы еще не были завершены.
Один из наших самолетов, возвращаясь с берега Нокса в Мирный, из-за плохих метеорологических условий произвел посадку на ледяном куполе у Оазиса. Я хорошо представляю себе, как на куполе одиноко стоял закрепленный на мертвяках ЛИ-2, а поземка гнала снег по ледяной пустыне. Самолет содрогался от ударов ветра, и казалось, что кто-то стучится о его металлическую обшивку, просит пустить обогреться после долгой дороги. Внутри машины тепло, можно спокойно переждать непогоду. Радиосвязь с Мирным нормальная, там знают, как обстоят дела на куполе.
Вечером, когда в Мирном смотрели в кают-компании кинокартину, я все же беспокоился о ребятах, оставшихся на куполе. Трудновато им придется, если усилится ветер.
Ночью меня разбудил телефонный звонок. Дежурный радист передал мне радиограмму Сорокина: «Вылета воздержитесь, сильный порывистый ветер до 26 метров, машина держится на тросах, скользя по льду».
Сон как рукой сняло. Да, действительно, мы собирались совершить полет к берегу Нокса на «ИЛе», но из-за погоды пришлось задержаться. Опять зазвонил телефон.
— Иван Иванович! Просили передать, что порывы ветра доходят до 30 метров в секунду, машина все время катается по льду, как на коньках.
«Ветерок, видно, усиливается. Ну и Гурий, он еще шутит», — подумал я.
— Вот что, передайте, чтобы приняли все меры предосторожности и связь держали непрерывно.
Утро не принесло ничего утешительного. Над Оазисом разразилась «черная пурга». Вихри подняли в воздух галечную пыль и понесли ее из Оазиса на заснеженный континент. Черная стена надвинулась на самолет.
Впервые в Антарктиде пришлось увидеть такую страшную пургу именно этому экипажу. Порывы ветра достигали уже 40 метров в секунду. «Держимся только на мертвяках, самолет гуляет по курсу до 30°, стойки шасси полностью вытравлены, вращаются винты», — сообщал в очередном донесении Сорокин.
... Уже вторые сутки борется с пургой экипаж. Ураган отрывает самолет ото льда. Сколько нужно было иметь мужества и хладнокровия, чтобы не растеряться в такой момент! Сидя за штурвалом, Гурий Сорокин движением
от себя поднимает хвост самолета, прижимая лыжи ко льду. А мы тем временем сидим в Мирном и ничем не можем помочь друзьям. В такую погоду о вылете и думать нечего. Буря, разразившаяся в Оазисе, пришла и к нам на берег Правды. Теперь надежда только на радиосвязь.
Черная пурга продолжала неистовствовать и на следующую ночь. Ветер, казалось, достиг предельной силы. А с затерявшегося в ночном ненастье самолета шли в Мирный радиограммы: «... Все в порядке... крепления держат. Отстоимся... Ветер доходит до 50 метров в секунду...». Да, действие такого ветра мог бы испытать на себе только человек, находящийся на крыле летящего самолета. Только бы выдержали!... И опять радисты Мирного ловят в эфире слова: «... Ветер не утихает... трудно писать... все на вахте... следите...»
Более трех суток длился этот поединок маленького мужественного экипажа с «черной пургой». И люди победили. Пурга кончилась так же внезапно, как и началась. Как будто не было этого страшного урагана. И все, что пришлось пережить экипажу, казалось теперь далеким.
Наступившую тишину нарушил рев моторов. Самолет, набирая скорость, оторвался от купола и растаял в небе.
СНАЙПЕРЫ ЭФИРА
Почти месяц мы в Антарктиде. Неподалеку от «Оби» теперь стоит второе экспедиционное судно — дизель-электроход «Лена». Командует им Александр Иванович Ветров.
С приходом «Лены» состав нашего авиационного отряда пополнился не только людьми, но и техникой. Прибыл в Антарктиду и строительно-монтажный отряд, который будет строить здания южнополярной обсерватории Мирный. Лето давало себя знать: лучи солнца разрушали припайные льды. Сгружать на лед привезенное имущество было теперь небезопасно. Нередко погода менялась: небо закрывалось тучами, и ветер переходил в ураган. Тогда ледяная масса начинала грозное наступление на суда. Приходилось прекращать разгрузочные работы; суда снимались с якорей и уходили дальше в море, где было безопаснее.