В некотором царстве… Сборник рассказов
Шрифт:
В конце месяца Катерина Стрункина выдала ему две банковские карточки. Одну "Мир", другую золотую от известного немецкого банка.
– Сюда, – пояснила бухгалтерша, показывая "Мир",– будет зачисляться ваша официальная, скромная зарплата руководителя благотворительной организации "Третий глаз" – 37.800. А сюда…словом, настоящая зарплата. В России "немцем" лучше не пользоваться. Откройте счет в каком-нибудь банке-середнячке и через него перебрасывайте с "немца" на "Мир" сколько вам нужно на текущие расходы. Понятно?
– Не совсем, но понятно,– ответил Феликс.–
– Странный вопрос, – наморщила нос Катерина.– Это не мое дело, мне нужно знать только то, что положено знать. Кстати, Нафталин просил вам передать, что скоро "Третий глаз" переберется из сапожной мастерской в Сити, на 225 этаж башни "Федерация".
– Почему на 225?
– Спросите у Дерюгина.
– Я их обоих давно не видел.
– Так они на Сейшелах, – вскинула удивленно Стрункина. – Разве они вам не сказали? Странно. Открывают там филиал "Третьего глаза".
Теперь удивился даже проходимец Пустоблюдов:
– Фонд помощи московским старикам на Сейшелах? Я думал это просто разговоры.
– А почему бы и нет? Какая разница, хоть в Антарктиде. Да, докладываю, транш из Сибири получен, ждем теперь из Красноярска.
– Это, как его…а пенсионерам-то мы помогаем?
– Еще как! В ваш адрес поступают сотни благодарственных писем не только в мэрию, но и в федеральное правительство.
Об этом Феликс, конечно, знал. Ему не раз в мэрии жали руку за "высочайший вклад в дело благотворительности". А одна полная дама на коротких ножках так внезапно и горячо начала его "за это" целовать, что Феликс чуть не задохнулся из-за сдавленного ее цепкими пальцами горла. "Спасибо вам, дружок. Загляните ко мне вечером на пирожок". Пустоблюдов еле от нее отделался.
И все же что-то Феликса настораживало. Он был рад перемене в жизни, но слишком уж эта перемена была гротесковой, неестественной. Сердце подсказывало, что этот цирк может в любой момент закончиться, тем более что почти каждый день по телевизору показывали коррупционеров всех калибров, задержанных органами.
Однако ветер благополучия и удовольствий вскружил ему голову и о своих страхах он забыл.
В один из дней к нему в кабинет ворвался управдом Себастьян Веточкин. Лицо его было красным, пахло от него как всегда сивухой и псиной, но он был трезв.
– Еле прорвался к тебе через твоих бугаев-охранников.– Веточкин вытер пот рукавом с морщинистого лба.– Поднялся до небес, своих друзей не хочешь видеть.
– Когда это мы были с тобой друзьями, Себа, и чего тебе нужно, чего приперся?
– Фу как ты…Местечко себе тепленького прошу возле твоего корыта, вон как "Третий глаз" светит и гремит.
– Ну а ты-то тут при чем?
– Как при чем? Это же я тебе помог подняться, моя идея! Ты сам об этом газетчикам говорил.
– Не верь газетам, Себа и иди с миром.
– Как так?
– Забыл, как нужно ходить, а не ползать спьяну на четвереньках? Встань и иди, пришел ведь как-то. Или ты только перед моим кабинетом на ноги поднялся? Ха-ха. Проваливай и чтоб я тебя больше здесь не видел.
– Напрасно, Феликс Николаевич. Относись к людям так, как
– Это ты своей благоверной расскажи, после того как она тебя в очередной раз огреет утюгом.
– Эх, Пустя…был Пустей, им и остался. Ты об этом пожалеешь. Это ведь я тебя пристроил в дворницкую, когда ни одна собака брать тебя на работу не хотела.
Феликс поморщился. Пустей его давно никто не называл. Но именно так его окрестил Веточкин, когда впервые увидел его паспорт.
– Ты оказался лучшим из всех встреченных мною псов, Себа,– ответил глава благотворительного фонда.– А теперь лизни мою заднюю лапу, если хочешь, и проваливай.
– Этого я тебе не прощу. Никогда.
– Эй, Зоя!– позвал Феликс.
Когда секретарша заглянула, велел ей позвать охранников из Управы.
– Не надо,– поднялся Веточкин.– Я в провожатых не нуждаюсь. Что ж, Феликс Николаевич, желаю вам всего самого- самого…И скоро вы получите то, что заслужили.
– Проваливай!
В пятницу с Сейшельских островов позвонил Дерюгин. Сказал, что филиал почти открыт, но нужны дополнительные средства. Трубку у него перехватил журналист Квасцов, который тоже оказался на островах. Пьяным голосом он кричал, что благотворительность "Третьего глаза"– это величайшее достижение человечества, тоже заявил, что не хватает денег, хрюкнул и отключился, видимо, опал.
Вскоре после этого странного звонка вошла Зоя, сказала, что переезд в новый офис фонда в Сити состоится через неделю. Уже приглашены журналисты федеральных каналов и изданий. А на 30-е число Пустоблюдову забронировано место в бизнес классе самолета Москва- Виктория.
– Виктория?– не понял Феликс.
– Ну да, это столица Сейшельских островов. Руководитель компании должен присутствовать на открытии филиала. Так что скоро будете в Индийском океане.
Однако Зоя не угадала.
Под вечер, в приемный час руководителя фонда "Третий глаз", приползла сухонькая старушка в белом, театральном парике. Она вообще была похожа на погасшую звезду подмостков, которая всячески пытается светить. Яркий, девичий макияж, тяжелые, позолоченные серьги в виде стрел Зевса, серебряные массивные перстни на тонких пальцах. Пахло от нее тиной, корвалолом и советскими духами, название которых Феликс никак не мог вспомнить.
Она села напротив, постучала пальцами по столу, видно, собираясь с мыслями. Потом достала из ридикюля, с каким, наверное, когда-то ходила в театр, пачку тонких сигарет, попросила огонька. Пустоблюдов собирался сказать, что в общественных местах курить запрещено, но почему-то не посмел. Чиркнул зажигалкой, пододвинул к экзальтированной старушке пепельницу.
– Ну-с, – не выдержал он.– Я вас внимательно слушаю. У вас просьба, жалоба?
– Жаловаться, молодой человек, давно не ходят лично,– ответила она высокомерно, пуская в потолок синие кольца. – Для этого изобретен интернет. Написал в нужную инстанцию и дело в шляпе. Если и не снимут с должности обидчика, так крови ему подпортят изрядно. Политический режим в стране другой, а бюрократическая машина та же.