В некотором царстве… Сборник рассказов
Шрифт:
Третий глаз
Дворник Пустоблюдов сладко храпел на столе возле блюда с куриными объедками и сахарницы с окурками. Феликс напивался вусмерть редко, как он считал, только по выходным. Они начинались у него вечером в четверг и заканчивались вечером же в понедельник. Иногда, отдых случался и средь рабочих будней, когда начальник ТСЖ Себастьян Веточкин, вынырнув из бесконечных церковных праздников, выдавал зарплату. "Ты кто такой? – каждый раз изумлялся Веточкин, видя перед собой круглую как бильярдный шар, лоснящуюся физиономию Пустоблюдова. – Топай в свой барак, тут милостыню не подают". А потом, протерев глаза, всё же кивал сокрушенно головой и отрывал от сердца замусоленные купюры.
Вообще-то, причина сразу не узнавать Пустоблюдова у Веточкина была. Феликс давно не обихаживал вверенный ему по срочному договору участок жилтоварищества "Шоколад". За него вкалывали окрестные дворники – восточные гастарбайтеры. Они никогда в жизни не встречали дворника-славянина, а потому считали Феликса сотрудником ФСБ, поставленным "на район", чтобы следить за ними. Предположения иностранных метломётов укрепились после того, как Пустоблюдов поймал одного из них в своем дворе на краже детской коляски и здорово отдубасил. Коляска была так себе, без одного колеса, но Феликс держал в ней пустые бутылки, которые умудрялся где-то сдавать.
Он бил "моджахеда" по голове стоптанным ботинком и приговаривал: "Будешь, террорист, знать, как воровать у железного Феликса"…
Когда гастер рассказал о "страшных побоях" своим соплеменникам, самый умный из них вдруг вспомнил, что давным-давно у русских был баши, который всем подряд отрубал головы острым мечом. Звали его Железным Феликсом и сидел он в КГБ на Лубянке. О КГБ знали и слышали все гастарбайтеры, а потому сомнения в принадлежности Пустоблюдова к спецслужбам у них отпали навсегда.
Узнав об этом, Феликс не стал облагать иностранцев поборами, как это сделал бы на его месте любой умный человек, а просто велел им ежедневно, по очереди, утром, днем и вечером, мести его двор.
Иногда, протерев похмельные глаза, гастеров наблюдал и Веточкин. Сначала он вопил какому-нибудь худосочному, как метла киргизу: "Кто такой! Топай в свой барак, здесь милостыню не подают!" Но со временем успокоился, махнул рукой: "Все вы, черти, на одно рыло". К тому же двор всегда был выметен и вычищен, как к Пасхе, чему жильцы были очень довольны, а потому, гонять "чертей" в минуты просветления сознания, не было необходимости. И свои черти управдому покоя не давали. Себастьяна несколько раз увозили на скорой в соседнюю дурку, но он быстро возвращался. Его просто оттуда выгоняли, потому что Веточкин спаивал персонал.
Сегодня, в среду, у Феликса был серьезный повод устроить себе полет в нирвану. Утром он провел в своем подвале экстренное совещание с восточными нукерами.
Приняв за шкафом полстакана настойки на коре дуба собственного производства, занюхав рукавом, он вышел к собравшейся дворницкой публике. Гастеры курили гашиш, и дышать было совершенно нечем. Чихала даже крыса Манька, посаженная кем-то еще до Пустоблюдова, в беличье колесо.
– Ша, моджахеды, выключай трубы…– сказал Феликс и тоже зачихал. Вернулся за шкаф, принял еще полстакана настойки. Полегчало.
– Гаси трубы, – повторил он,– а то налогом за нарушение экологии обложу.
Это сразу подействовало.
Когда-то Феликс работал Росгидромете. Брал в лаборатории на ВДНХ пробы воздуха, измерял температуру, давление. Но однажды начальство вдруг заметило, что спиртовые градусники бьются и пропадают с неимоверной частотой. И однажды Пустоблюдова застукали за преступлением. Он выливал из очередного градусника красную спиртовую жидкость прямо в рот. На этом его карьера в Росгидромете закончилась. Устроился помощником машиниста электрички Москва – Савелово. Не потому что с детства мечтал о "паровозиках", а потому что ему нравилось глядеть, как бегут к электричке опаздывающие пассажиры. Умора, когда перед их носами закрываются двери. Он хохотал почти до конечной станции, чем приводил в изумление старшего машиниста. Но однажды и это веселье закончилось. Двери состава, которые он закрывал на станциях, защемили тещу какого-то важного чиновника. Да так, что её протащило по персону несколько десятков метров. На вопрос следователя линейного ОВД – на кой черт он закрыл двери поезда, когда в него влезала старуха, Пустоблюдов ответил: "А чего она на электричках ездит, когда ей положено с таким зятем на Мерседесе рассекать! А раз не ездит, значит, он её не ценит, тогда и черт с ней". Эти слова, видимо, возымели действие на следователя. И Феликсу удалось избежать ответственности. К тому, как выяснилось, у старшего машиниста, принимавшего накануне корвалол, в крови нашли следы фенобарбитала, приравненного медициной к наркотикам, и всё свалили а него – мол, не уследил за неопытным помощником. Тем не менее, беседа со следователем не прошла бесследно для Пустоблюдова. Он вдруг понял, что наблюдать смешное отчаяние человека можно не только из окон электропоезда и устроился охранником в следственный изолятор. Его и в молодости, манила тюремная сфера. Феликс любил прохаживаться вдоль высокого забора Лефортовского "казенного дома" и представлять, как за колючкой изнывают в тесных, сырых клетках узники. От этого его, в общем-то, пустая жизнь казалось более яркой, насыщенной и интересной. В изоляторе его душа расцвела. Чужое горе было рядом, кроме того, он получил возможность дозировать его. За деньги передавал зэкам водку, сотовый телефон позвонить на волю или посмотреть порнуху. На всё у него был свой тариф. На этом, собственно, и погорел. Он так опустил цены – считал, лучше меньше, да больше, что другие охранники настучали на него за демпинг "хозяину". Тот долго разбираться не стал, сказал, что в "чужую тюрьму со своим уставом не ходят" и уволил Пустоблюдова с волчьим билетом. Тогда Феликс понял, что в этом мире можно полагаться только на себя и устроился дворником в ТСЖ "Шоколад". После очередного скандала, его выгнала из дома жена, отсудив однокомнатную квартиру, и он поселился в дворницкой.
– Так вот, проходимцы,– говорил на собрании, будто вколачивал гвозди в доску, Феликс. – Решил я из вас сделать приличных людей и приобщить к серьезному делу.
– К серьезному делу,– повторил сидевший ближе всех к Пустоблюдову узбек Жосур, словно впервые в жизни слышал эту фразу.
– Не попугайничай, – погрозил ему пальцем Феликс.
– Не попугайничай,– повторил узбек.
– Тьфу!– сплюнул Пустоблюдов.– Слушайте сюда, моджахеды. Отныне вы не просто "джамшуты", а члены благотворительной организации "Третий глаз". Со своим резервным финансовым фондом.
– Фондом,– повторил узбек.
– В морду дам!
– Ладно.
– Не ладно, а молчи. Кто-нибудь из вас, чурки, понял что я сказал?
Узбеку Феликс показал кулак и тот промолчал.
– Понял,– подал голос из второго ряда киргиз Абляс.
– И чего ты понял?
– Фонда "Глаз".
– Третий,– поправил Феликс.
Энергетический центр Пустоблюдова в виде "третьего глаза" на лбу, так ярко вспыхнул у него во сне, что он даже зажмурился от света. Вот оно! – понял Феликс, еще не до конца осознавая, что именно "оно". А под утро прозрел окончательно. Третий глаз – это же иное восприятие действительности, преобразующее пространство. Он даже вроде бы нащупал у себя на лбу этот выпуклый, словно куриное яйцо глаз, и сначала пришел в ужас: не белочка ли его посетила? Но нет, белочка приходит по-другому, успокоил себя Феликс. Сначала царапает душу острыми коготками, выгрызает мозг, наполняя его тяжелым, вязким туманом, а потом приводит следом за собой какого-нибудь черта с аршинными рогами. А здесь прямая противоположность – легкость и просветление.
– Я вижу, вы ничего не поняли, моджахеды. Раз есть фонд, значит, в нем должны быть средства. Словом, делайте взносы и чем больше, тем лучше.
Феликс достал из-под стола коробку от ботинок, купленных на распродаже с сэконд хенде. Снял крышку.
– Ну, давай, подходи.
Никто не двинулся с места.
– Фонда хорошо, только не понятно для чего,– сказал за всех самый многословный киргиз Абляс.
– А-а,– поморщился Пустоблюдов.– Действительно, самое главное сказать забыл. Ха-ха. Минуточку.
Феликс опять спрятался за шкафом, принял очередные сто пятьдесят граммов настойки коры дуба.
– Короче. Вы будете безвозмездно обихаживать окрестных стариков и старушек. Повторяю, безвозмездно.
– Оби…что?
– Помогать им будете. Ну, там, гвоздь в квартире приколотить, балкон почистить, обои поклеить, в магазин сходить.
– Для этого есть социальный работник,– возразил киргиз Абляс.
– А ты не перебивай, когда старший говорит. В морду дам. Соцработники, конечно, имеются, но они приходят к пенсионерам по определенным дням и часам и, в основном, ходят старикам за продуктами. Наши функции будут значительно шире. Обещаю, будете выполнять все мои указания, станете в масле оливковом первого отжима купаться и французское Мерло по сто евро пить.