В нескольких шагах граница...
Шрифт:
Положение было таково, что над этим документом, столь «дипломатически» составленным, смеялись даже наши друзья, так опасавшиеся за нашу судьбу. Все понимали смысл слов «дополнительное расследование»; они означали, что беглецов всего-навсего надо еще разыскать и поймать, а «техническими помехами» являлось нежелание двух главных обвиняемых предстать перед судом.
Совет министров решил удвоить награду, обещанную а нашу поимку, доведя ее до кругленькой суммы в пятьдесят тысяч крон. Но сообщить об этом в газетах они не решились – министр внутренних дел ограничился тем, что известил начальников всех инстанций.
Кроме того, он послал подполковнику особое сообщение. Он намекнул, что, если командировка подполковника увенчается успехом, правительство «всячески» оценит его старания. Подполковник
Тамаш Покол в воскресенье утром тоже разговаривал по телефону с секретарем министра. Секретарь от имени его превосходительства выразил Поколу благодарность за старания и глубоко сожалел о том, что до сих пор розыск не увенчался успехом. Секретарь министра сообщил, что от Покола ждут многого в связи с его осведомленностью о положении вещей и проявлением в ходе розыска столь выдающихся способностей. Ему предоставляется полное право поступать по собственному усмотрению.
Разумеется, в воскресенье подполковник и инспектор ходили страшно важные.
Тамаш Покол решился на смелое начинание. Обычно награда распределялась так: если беглеца поймало гражданское лицо, сумма причиталась ему целиком; если преступника задержала полиция, что бывало гораздо чаще, тогда награду получала вся группа, участвовавшая в успешной операции, деньги распределялись соответственно чину: наибольшую часть получал начальник, наименьшую – постовой, лично поймавший преступника. Такова была старая, проверенная практика… Тамаш Покол тотчас после телефонного разговора послал нескольких шпиков к сыскным группам, разбросанным по городу, и к дежурному командованию. Он сообщил о повышении награды, а заодно и о том, что половину суммы, независимо от чина и меры участия в розыске, получит тот, кто фактически поймает коммунистов или лишит их способности следовать дальше. Лишь половину вознаграждения выдадут обычным порядком.
Ретивый господин чувствовал, что усердие у его соратников после многодневной усталости и повторяющихся неудач в некотором роде остыло. Так пусть же до неба разгорится в них пламя энтузиазма! Пусть каждый сочтет своим личным это важное дело.
Да, именно так думал Тамаш Покол и вовсе не отдавал себе отчета в том, что в соревнование, которое происходит между ним, подполковником и начальником сыска, включатся теперь все участники розыска. Теперь каждый станет ревнивым соперником другого, и коллективный дух, кое-как державшийся до сих пор благодаря слепой дисциплине, мгновенно улетучится. Возьмем лишь один пример. Никто не верил, что мы средь бела дня сядем в поезд на центральном дьёрском вокзале. Однако там расставили часовых: сыщики стояли у касс и на перроне. Они прислушивались и приглядывались ко всему и скоро пронюхали, что их «вожаки» узнали что-то новое и важное. Шпики с завистью думали о счастливцах, которые гоняются за двадцатью пятью тысячами крон, в то время как они, усталые, измученные, стоят здесь, в этой бесполезной засаде. Что же получилось? Начальник группы под предлогом того, что идет на командный пункт позаботиться о смене, поспешно назначил заместителя и сбежал. Заместительство стали передавать по чину вниз; скоро под самыми различными предлогами вокруг гостиницы, где жили вожаки, шатались три четверти всего состава сыщиков. Предложение инспектора вызвало большой размах «самодеятельности» среди бравых жандармов. Эта «самодеятельность», однако, шла в ущерб поискам…
Начальник сыска считал, что поразит будапештское начальство свежим материалом, но ошибся.
Все сложилось так, что ему не дали произнести ни слова. Совещание происходило в резиденции подполковника, на первом этаже, перед огромной развернутой картой города. Великий стратег, который уже чувствовал себя почти высокоблагородием, а может, и высокопревосходительством, начал с того, что основательно обругал начальника сыска за то, что тот не явился рано утром. И еще за то, что не представил донесений о розыске в письменном виде: какие меры приняты и т. д. Карта города была испещрена красными кружочками и стрелками, словно настоящий военно-оперативный план. Младший инспектор даже заикнуться не смог о каких-либо там извинениях, чтобы потом перейти к важным донесениям; нервно и грубо подполковник
– Сюда пошлите пять человек, туда восемь…
– Но, прошу прощения, господин подполковник…
– Погодите, разве вы не слышите, что я отдаю приказ?
Совещание опять велось таким образом, как будто начальник сыска на нем не присутствовал. Скоро собрание прервали. Жандармский капитан поспешно доложил, что какой-то штатский просит принять его по важному делу.
– Подождите! – зарычал подполковник, продолжая тыкать в карту длинным карандашом.
– Прошу выслушать, – настаивал капитан, – это лицо профсоюзный врач и срочно желает…
Подполковник сразу положил карандаш:
– Все в порядке, прошу господина доктора.
Порог переступил начинающий лысеть, но еще молодой человек с круглой кожаной сумкой в левой руке. Это был наш товарищ, доктор. Он остановился и смущенно посмотрел вокруг.
– Я искал господ в полицейском управлении, – начал он, – мне сказали, что вы все здесь.
Подполковник протянул руку, вошедший по очереди представился Поколу и младшему инспектору и сел, уступая общему приглашению.
– Я врач профсоюза, – приступил он к объяснению, – живу на улице Барош. Сегодня утром, примерно час тому назад – я как раз готовился поехать в Сигет, потому что заводские пригласили меня на народный праздник, – неожиданно в моей приемной появились два человека и попросили срочной помощи. Оба были утомлены, покрыты пылью; по их обуви можно было судить, что они проделали пешком длинный путь… У одного на нижней части левой голени, – он показал место на своей ноге, – примерно на пятнадцать сантиметров ниже колена, была рана, уже начавшая гноиться. Не опасная, но довольно глубокая. Заражение произошло от грязной одежды. Я – ибо это мой долг – промыл рану, спросил, когда и как он ее получил. Он ответил, что позавчера ночью хотел перелезть через забор и напоролся на кол. Это показалось мне подозрительным. Даже студенту-медику второго курса стало бы ясно, что рана вовсе не результат такого рода повреждения, она от огнестрельного оружия – возможно, мускулатуру задела пуля из охотничьего ружья.
Все присутствующие с живейшим вниманием слушали сообщение, подполковник даже рот разинул. Врач, казалось, был очень смущен. И смущение это не было притворным. Что ж, может такое приключиться с каждым честным человеком, если у него есть убеждения: когда он, представ перед властями, должен грешить против существующих законов, чтобы не грешить против принципов более высокой нравственности. Сколько раз он втайне перевязывал людей, раненных на демонстрациях полицейской саблей! Сколько раз его допрашивали и сколько раз он «не узнавал» своих пациентов!.. Его сегодняшняя роль совсем иная. Теперь надо не молчать, а говорить.
Газеты сообщали о том, как ночью «преступников» преследовали в лесу Татабаньи и что наверняка один из них ранен.
– Прошу вас, – сказал подполковник, – продолжайте, господин доктор. То, что вы рассказываете, чрезвычайно интересно!
– Другое обстоятельство еще более усилило мое подозрение… Выяснилось, что они не застрахованные больные. Даже не здешние… Я, разумеется, не хотел брать у них денег, так как речь шла о первой помощи, но они настойчиво навязывали мне их, да к тому же необычно крупную сумму: триста крон. Деньги один из них вынул из кармана. Чрезвычайно подозрительное дело, не правда ли? Потрепанный вид и пачка денег в кармане… Затем они спросили, где достать подводу: до вечера им надо добраться в Гёнью. С больной ногой трудно идти пешком. Человек хромал довольно сильно. Словом, вот так… Я не люблю поднимать зря шум. Но, в конце концов, это мой долг, а так как я принадлежу к оппозиционной партии, то, полагаю, это мой долг вдвойне…
– Весьма признательны, господин доктор, весьма признательны…
– Я прочел в газете о розыске… Вы, верно, знаете, как склонен человек отождествлять свое воображение с действительностью… Ну вот… коричневая парусиновая одежда и прочие мелкие детали… Я не думаю, что фантазирую: описание внешности поразительно подходит.
В это время уже все три начальника розыска были на ногах. Подполковник орал и распоряжался:
– Немедленно дать мне список всех возниц в городе! Обойти всех, у кого есть лошадь и телега! Выставить наблюдателей! Напасть внезапно!