В объятиях реки

Сегодня в нашу палату поселили еще одного пациента. Его зовут Шимун. На вид ему больше семидесяти. Его лицо выражает спокойствие, какое-то особое достоинство. За его плечами большая, богатая событиями жизнь. Хотя по словам врача он серьезно болен, испуганным он не выглядит. Ему должны сделать всевозможные обследования, причем — срочно, прямо сегодня вечером. Не теряя ни минуты, ни одной минуты.

Теперь нас в палате шестеро. Если все будет благополучно, меня через неделю отпустят

домой на поправку. Врач считает, что я выздоравливаю. Питание здесь ужасное. Несъедобное. Мешает и шум за окном. Следовало бы строить больницы подальше от городской суеты. Мешает солнце, пробивающееся через символические прозрачные занавески. Как бы мне хотелось оказаться дома — в своей комнате, на диване. Слушать спокойную музыку, читать газеты, играть с дочкой, разговаривать с женой.

Мы стоим в глубине больничного коридора. Шимун и я. Курим, разговариваем. По очереди выпускаем дым, по очереди бросаем короткие фразы. Скудные сведения, как мозаика, складываются в картину его жизни.

Не считая последних двадцати лет, жил он в Илоке, городке на берегу Дуная. Владел большим виноградником… В девятнадцать лет женился на своей ровеснице и зажили они мирно и счастливо.

Детей у них не было, но они сочли это Божьей волей и не стали выяснять, кто из них виноват, не стали роптать ни на небеса, ни друг на друга.

Каждое воскресенье Шимун ходил рыбачить на Дунай, наслаждаясь каждым мгновением, проведенным на реке. Он чувствовал, что только здесь до тишины можно дотронуться рукой, только здесь можно успокоиться душой после трудной рабочей недели.

Случилось так, что его брат вместе с женой погиб в автомобильной аварии. После их смерти осталось два сына — Йосип двенадцати лет и Марко, которому было почти пятнадцать.

Чтобы племянникам не пришлось после потери родителей, потерять и город, в котором они родились, Шимун продал свой дом, свои виноградники и переехал в Загреб. Жизнь его изменилась. Он открыл магазинчик и решил обеспечить своим племянникам благополучную жизнь и самое лучшее образование.

— Чудесные мальчики. Теперь они уже совсем взрослые. Оба женились, у одного сын, у другого дочка. Вы познакомитесь с ними, когда они придут меня навестить.

— Они что, еще не приходили? — не сдержал я вопроса и не смог скрыть своего удивления тем, что люди, которым он заменил отца, за эти три дня ни разу не появились в больнице.

— Наверное, не смогли выбраться. Йосип преподает на машиностроительном факультете, а Марко — директор фабрики, — попытался оправдать их Шимун.

Он снова заговорил о себе. Последние двадцать лет он тщетно пытался привыкнуть к ритму большого города — ему очень недоставало и виноградников, и рыбалки на берегу Дуная.

Прошлой осенью умерла жена. С тех пор ничего его больше не радовало. Он чувствовал, что жизнь подошла к концу, что он выполнил все задачи, которые она поставила перед ним.

Обоим племянникам он купить хорошие квартиры, подготовил их к жизни.

Наш разговор прервала медсестра:

— Господа курильщики, ждем только вас двоих. Пора ужинать.

— А это обязательно? — я попытался избежать встречи с надоевшей мне пищей, запах которой, разносился по коридору.

— Обязательно. Порядок есть порядок.

Сразу после завтрака ко мне пришла жена. Привела с собой и нашу дочку. Я обрадовался их близости, их голосам и улыбкам. Только в больнице я понял, как много они для меня значат, как я их люблю.

Жена принесла яблочный штрудель, который специально для меня испекла этим утром. Вся палата наполнилась ароматом корицы. Меня радовало ее внимание. В знак благодарности я поцеловал ее долгим нежным поцелуем.

Моя восьмилетняя дочка забралась ко мне на кровать и положила голову на подушку, как будто была у себя дома.

Разговариваем, смеемся. Радуемся тому, что через пять дней я выписываюсь из больницы. Жена передает мне приветы от тех знакомых, которые в последние дни спрашивали о моем здоровье.

Вдруг мне стало неловко из-за того, что я разговариваю с женой о своей выписке, о возвращении к обычной жизни, а на соседней кровати лежит Шимун, у которого, по словам врачей, очень плохие анализы и которому предстоит срочная операция.

— Шимун, познакомьтесь. Это моя жена, а это наша дочка.

Шимун с улыбкой протягивает руку. На его лице нет зависти ни по поводу моего выздоровления, ни по поводу моих посетительниц. Наоборот, он словно радуется моему счастью.

Смогу ли я достичь такого спокойствия, когда доживу до его лет? Хватит ли у меня сил преодолеть страх и отчаяние, когда приблизится мой конец?

После обеда появился Марко.

Быстрым шагом подошел к Шимуну, протянул ему руку, сел на краешек кровати и заговорил так, как будто перед ним деловой партнер, а не дядя, который его вырастил.

Я чувствовал, что, спрашивая Шимуна о здоровье, он по-настоящему этим не интересуется.

Мое лицо было заслонено газетой, но я не смог ее читать, оказавшись случайным свидетелем их разговора.

Помолчав какое-то время, Марко бестактно сказал:

— Врач говорит, что послезавтра тебе будут делать операцию.

— К сожалению, да.

— Говорит, что ситуация довольно рискованная. Ты опоздал с операцией почти на два месяца.

— Я знаю.

— Если бы ты обратился к врачу месяц назад, как только появились боли, как я тебе и советовал, у тебя было бы теперь больше шансов.

— К чему теперь говорить о том, чего нельзя изменить, — примирительным тоном ответил Шимун.

— Послушай, я хотел тебе кое-что предложить.

— Говори.

— Перед операцией лучше написать завещание.

— Завещание? Зачем? Если я умру, ты и Йосип все разделите пополам. Вы мои единственные наследники. С точки зрения закона — все ясно.

— Он же даже не навестил тебя. У него более надежная работа. Ты потратил на него больше денег, чем на меня. Ты ведь оплатил ему заграничную стажировку. Думаю, было бы справедливо, если бы ты завещал мне свою квартиру.

— Ты считаешь, это было бы справедливо!? — изумленно переспросил Шимун, растерявшись от наглого предложения.