В объятиях заката

Браун Сандра

— Ты пробовал однажды мое молоко. Ты помнишь? — спросила она.

— Конечно, боже мой, конечно, — пробормотал он, пытаясь захватить ртом как можно больше ее мягкой плоти.

— Если бы у меня все еще было молоко, я бы с радостью накормила тебя, Росс.

Стон вырвался из самого его сердца, из глубины души. Он потянул ее руку вниз. Какое-то мгновение она сопротивлялась, затем позволила провести ее руку сквозь густую поросль волос к олицетворению его мужественности. Он отпустил ее руку, предоставляя ей свободу действий.

Он шептал ее

имя в промежутках между поцелуями, которыми осыпал ее грудь, лаская ее языком, усами и мягко припадая губами к соскам. Думая только о том, как сильно она его любит, Лидия провела подушечками пальцев вдоль твердой бархатной поверхности, затем сомкнула руку.

Его ругательства были богохульством, а может, это была его молитва, когда ее пальцы стали изучать его форму, длину, твердость и силу. Она обнаружила на верхушке первые капельки влаги и использовала их как смазку.

— Боже, Лидия. Да, да, — слова были бессвязными, дыхание частым. — Быстрее, любовь моя. Вот так, хорошо. О, милая… Я…

Он повернул ее на спину, смущенно извиняясь за свою торопливость. Ее тело было полно желания, а сердце подпрыгивало от радости, что она может сделать ему этот подарок. Он весь дрожал в ее уютном тепле, и, когда все кончилось и он лежал в золотой дреме изнеможения и высшего удовлетворения, он вдруг вспомнил о том, что сказал Бубба. Мальчик был прав.

Лидия была исключительная женщина.

XVIII

Мадам Ляру безучастно смотрела на набросок, сделанный пером и чернилами, который лежал у нее на столе в тесной, безвкусно обставленной гостиной, — девушки называли ее «приемная». Лениво она накручивала на палец прядь волос. Если ее и удивило лицо, изображенное на бумаге, она этого никак не обнаружила. Не шевельнулись подведенные карандашом брови, ни один мускул не дрогнул на напудренном как маска лице, краска не проступила на щеках, если не считать румян, которые она щедро положила заранее.

— Нет, господа, это не тот человек, которого я послала в комнату Перл в ту ночь, когда ее убили. Вы уверены, что не хотите шерри?

Джентри вскочил со стула, обтянутого розовой парчой, и, подбежав к окну, резко отдернул занавески с кисточками. Мейджорс, как всегда дипломатичный и спокойный, вежливо говорил с мадам, которая сделалась довольно известной особой за короткое время пребывания в Буэннтауне. Таинственное убийство Перл окружило ее заведение ореолом загадочности, из чего мадам извлекала немалую выгоду.

— Мадам Ляру, — сказал Мейджорс, — учтите, пожалуйста, что это всего лишь рисунок с фотографии. Посмотрите еще и скажите, не видели ли вы когда-нибудь этого человека в вашем… в месте вашего бизнеса?

— Вы не об этом спрашивали меня, мистер Мейджорс. Вы спросили, этого ли человека я отправила к Перл? И я ответила вам: нет.

— Это просто потеря времени, черт подери, — взорвался Джентри, отбежав от окна и ударив мясистым кулаком о крышку стола, за которым сидела мадам. — Зачем вы пустословите с этой шлюхой?

Скривив

губы, мадам сузила глаза и изучающе посмотрела на высокого представительного господина. Она хорошо знала этот тип мужчин. Эти самозваные блюстители общественной морали устраивают кампании против таких заведений, как у нее. Тем не менее они посещают их регулярнее, чем другие мужчины, и обычно предпочитают самых жалких потаскушек.

Она только слегка фыркнула в ответ на слова Джентри. Вот сыщик — настоящий джентльмен, хоть и законник. Она не имела ничего против мужчин его профессии. Некоторые из ее друзей и постоянных клиентов тоже были законники.

— Мистер Джентри, прошу вас. — Мейджорс тяжело вздохнул. Он сожалел, что сказал Джентри о своей поездке в Буэннтаун. Когда они вернулись в Ноксвилл и обнаружили, что никакой новой информации не поступило, он стал хвататься даже за маленькие зацепки.

Сначала они не обратили внимания на сообщение тайного агента о том, что мужчину, похожего на Сонни Кларка, видели в Буэннтауне в салуне, но, когда поступила информация об убийстве проститутки, они сочли, что слишком много совпадений. Они с Джентри приехали по железной дороге в этот город и теперь допрашивали эту пользующуюся дурной славой мадам Ляру, хотя эта версия также, похоже, заходила в тупик.

— Кто этот человек? — вкрадчиво спросила мадам, указывая на рисунок. Тем временем она опытным взглядом оценивала привлекательность Мейджорса. Может, они пообщаются немного после того, как закончат разговор. Что касается другого господина, он может отправляться к черту. — Мне следует его опасаться?

— Не говорите ей…

— Джентри, — гаркнул Мейджорс, — заткнитесь!

Когда Джентри, раздраженный, опять уселся на стул, Мейджорс продолжил. Конечно, Джентри не желал распространяться о том, что Кларк женился на его дочери. Однако Мейджорс решил рассказать все мадам Ляру.

— Его зовут Сонни Кларк. Несколько лет назад он орудовал с бандой Джеймса. Затем пропал. Мы не знаем, совершил ли он новые преступления, мы его разыскиваем за старые. Мистер Джентри не знал, кто он такой, и нанял его для работы на ферме.

Брови мадам приподнялись, и она бросила самодовольный взгляд в сторону Джентри. Ее щеки под краской покраснели еще больше.

— Сейчас он женат на дочери Джентри. Они сбежали, украв драгоценности, не оставив никаких сведений о своем местопребывании. Мистер Джентри, естественно, беспокоится о дочери.

— Почему? — спокойно спросила мадам.

— Почему? — Невзирая на предупреждения Мейджорса, Джентри опять вскочил со стула. — Этот человек преступник, убийца, вор. Страшно подумать, во что он мог втянуть мою дочь.

Мадам вспомнила великолепную молодую женщину, гордо и надменно идущую по высокой траве, и решила, что такая вполне может постоять за себя.

— Это не он был в комнате у Перл в ту ночь, — повторила она.

— Тогда извините, что задерживаем вас. — Мейджорс начал подниматься со стула. — Спасибо.