В объятиях заката
Шрифт:
— Тем не менее он был здесь.
Не говорить властям о высоком, красивом мужчине, который презрительно отверг ее потому, что явно был слишком влюблен в свою красивую, молодую жену, — это одно. Но скрывать информацию о высоком, красивом мужчине, который на самом деле был отпетый преступник, связанный с бандой Джеймса, — это для мадам было уже слишком. В конце концов, ей следовало думать о своем бизнесе. Пойдут сплетни, что она, пусть невольно, принимала у себя преступника Сонни Кларка и вообще…
Рассматривая рисунок, все еще лежащий у нее на столе, она вспоминала об этом красавчике. Зеленый огонь в его глазах мог зажечь сердце даже самой холодной женщины, а мадам была далеко не самая холодная. Его ласки! Это была смесь грубости, от которой захватывало дух, и ласки, женщина чувствовала, что ее скорее лелеют, чем используют. Как она хотела его! Когда он ласкал ее грудь, она мурлыкала от удовольствия. Но она также помнила, как он вырывался из ее рук, выплевывая ее поцелуй и глядя на ее распростертое тело с отвращением к ней и к себе. Какая женщина станет защищать мужчину, отказавшегося от того, за что другие платили двойную цену?
Внимание обоих мужчин было обращено на нее, когда она взяла со стола бутылку шерри. Медленно, уважительно, они опустились на стулья. Мадам налила вино в хрустальный бокал и протянули мистеру Джентри. Ее губы растянулись в приятной улыбке, хотя взгляд остался холодным.
— Шерри, мистер Джентри?
Джентри, больно прикусив губу, протянул руку за бокалом:
— Да. — И когда она не выпустила бокал из руки, покорно добавил: — Пожалуйста.
Лидия приостановилась, чтобы отдышаться. Времени было мало. Росс должен был прийти с минуты на минуту ужинать. Атланта Лэнгстон взяла Ли на прогулку и скоро должна была принести его обратно.
Она вытерла рукавом пот со лба и снова ухватилась руками за комод. Он подвинулся, но только на несколько дюймов. Она сделала новую попытку, налегая всем телом. На этот раз ей удалось отодвинуть его от стенки фургона.
Если драгоценности существовали и находились в фургоне, то они должны были быть спрятаны под этим комодом. Во всех других местах она уже посмотрела. Вот уже несколько дней, едва выдавался удобный момент, она искала, ощупывая половицы, и смотрела во всех других возможных местах. Нигде ничего не было, и она начала приходить в отчаяние.
Она сделает все, чтобы у Росса не оказалось на руках украденных драгоценностей, если его все же арестуют. Она объяснит ему, как она узнала о драгоценностях, когда придет время — если оно когда-нибудь придет. Она все еще не верила, что он вообще знает о них. А пока она постарается защитить его и от Клэнси, и от людей, которые преследуют его.
Она опустилась на колени, подняла пилочку для ногтей, которой отодвигала доски одну от другой, сунула ее в щель и стала двигать вверх-вниз, чтобы приподнять доску. Пот заливал ей глаза. Механически и ни на что не надеясь, она сунула руку под доску.
Ее рука застыла, а дыхание замерло. Потому что вместо жесткой обшивки фургона ее рука наткнулась на что-то мягкое.
Нагнувшись, она заглянула под доску, схватила мягкий предмет и вытащила. В ее руках оказался черный бархатный мешочек длиной около десяти дюймов и шириной около шести, завязанный сверху черной шелковой тесьмой. Он был довольно тяжелый.
У Лидии выступила испарина, когда она развязала тесемку и высыпала содержимое мешочка на ладонь. Она ахнула — в жаркой тишине фургона это прозвучало как крик. Она даже не слышала никаких звуков снаружи, так громко пульсировала кровь у нее в голове.
Ее руку наполнили красивые вещи. Она никогда не видела драгоценностей — только дешевую бижутерию в торговом фургоне и иногда камею или медальон, которые женщины надевали по воскресеньям. Она была заворожена блестящими мириадами цветов камнями. Пропуская яркий вечерний свет, они отбрасывали радужные отсветы на стены фургона. Кольца, серьги, браслеты, бусы, броши, золотые и серебряные, сделанные так тонко, что они походили на хрупкие паутинки. Лидия не могла оценить их стоимость. Она просто наслаждалась их красотой.
Она сбросила с себя оцепенение и сунула драгоценности в карман. Что с ними делать? Если она спрячет их где-нибудь еще, пока не удастся отдать их Клэнси, Росс может обнаружить пропажу. Но если Росс ничего не знает о них? Знает ли он? В любом случае лучше всего оставить их там, где они были, даже если для этого опять потребуется двигать комод.
Она едва успела спрятать все на место и передвинуть обратно комод, как Росс откинул брезент и спросил:
— Что ты делаешь?
Лидия опиралась о крышку комода, стараясь успокоить дыхание. Она виновато обернулась на звук его голоса.
— Ничего, — быстро сказала она. Она проглотила слюну и умоляла сердце не биться так сильно. Неужели ее муж вор?
— У тебя щеки такие красные.
— Да? — спросила она, прикладывая руки к горящему лицу. — Мне жарко. Здесь нечем дышать. У меня не было времени вымыться.
Он улыбнулся, поставив одну длинную ногу в фургон, а другую оставив снаружи.
— Пойдем искупаемся. — Он подошел, обнял ее за шею и припал горячими губами к ее рту. Он провел языком по ее верхней губе и сказал: — Ты соленая.
Ее мышцы ослабели, как случалось всегда, когда он целовал ее. Невзирая на жару, она прильнула к нему. Его рубашка тоже была влажная:
— Я же говорю, я не успела вымыться.
— Я тоже не успел. Я весь в пыли. Пойдем скорей к реке, — прошептал он, уткнувшись ей в шею. Его руки легли ей на грудь и стали легонько ее сжимать. — Мы снимем с себя всю одежду и…
— Нет, — сказала она, отстраняясь и качая головой. — Я не могу, нас могут увидеть.
Он засмеялся в ответ на ее опасение: