В объятьях демона
Шрифт:
Аудитория наполнилась смехом. Бочкин же сам в этот момент напоминал помидор.
– Свою курсовую работу вы наглым образом скачали!
– продолжал профессор.
– И я даже могу сообщить вам название сайта, которым вы пользовались. Так, что, Дмитрий, не обессудьте, но «неуд».
Бочкин глубоко вздохнул и вновь сполз под парту.
– Такая же проблема у Стрельцова и Мышкина. Я не могу допустить вас к зачёту без курсовой работы. Так что, голубчики, придётся переписать.
– О, нет! Герман Петрович!
– вытягивал
– Смилуйтесь! Поставьте хоть «троечку». С вашей курсовой работой не остаётся времени на личную жизнь. Вы хотите, чтобы у меня тоже помидоры завяли? – удачно пошутил Стрельцов, вызвав аплодисменты и одобрение одногруппников.
– Чтобы не завяли помидоры, Стрельцов, их нужно подпитывать, - не растерялся профессор.
– Он их каждый вечер в барах подпитывает, - засмеялись Смирнова и Ничипоренко, радуясь своей сообразительности.
– Подпитывать их нужно знаниями по этике, психологии и истории в том числе,- профессор снял очки и оторвал взгляд от своей тетради.
– Тогда никакие помидоры не завянут. От того же, чем вы подпитываете их в барах, они повянут с удвоенной скоростью.
Стрельцов стукнул по парте рукой и сполз, вслед за Бочкиным.
– Замечательные курсовые работы у Никитиной, Калинкина, Ершовой, Васюковой, Баранова, Дмитриченко, - вновь одев очки и вернувшись к курсовым, продолжал Герман Петрович.
– У меня нет никаких претензий. Ребята полностью раскрыли тему, подобрали нужный материал. Правильно сделали выводы и должным образом оформили работы. Поэтому, им заслуженный высший бал.
Я была рада за друзей и видела, как засветились Светины глаза. Я улыбнулась. Но не поняла, почему меня нет в этом списке. Неужели, моя работа не понравилась профессору.
– Хорошо написали работу Ничипоренко, Румянцева, Гладких, Ордынцева… - профессор перечислял студентов, - но есть некоторые недочёты, поэтому только «хорошо».
Я переживала ещё больше.
– «Троечку» смог натянуть Дубровиной, Смирновой, Донских, Мальцевой, Грибанову, Ежову… - не было моей фамилии и в этом списке.
– Почему «тройку»? – возмущалась Дубровина.
– У меня и так несчастье, и вы тут ещё Герман Петрович! – она запрыгала на стуле, как маленький ребёнок, когда что-то его не устраивает.
– Я не списывала, я сама писала!
– Я это понял, Дубровина, но ваша «самописная» работа тянет на доклад семиклассника. Так что «вуаля».
Дубровина надула губы и отвернулась от Германа Петровича. Видимо, обиделась.
– Но мне не сдал курсовую Макарский, - профессор вновь снял очки и глазами искал Брэда Питта.
– Он сегодня опять отсутствует на лекции?
– Он сейчас занимается практической частью своей курсовой, - забыл про обиду Стрельцов.
– Он же пишет о гареме. Вот и решил пойти исследовательским путём, так сказать, на собственном опыте!
– Стрельцов смотрел в сторону Дубровиной.
Та же при этих словах ещё сильнее надула губы и пустила слезу.
– Заткнись ты, идиот! – крикнула она Стрельцову.
– Ну-ну, Дубровина, девушке не подобает так выражаться, - покачал головой профессор Левин.
–
– А это она так, ласково.
– У неё личная драма, - поддержал друга Грибанов, - вот она и кидается на всех.
– Прошла любовь – завяли помидоры!
– смеялся Ежов.
– Алиночка, не переживайте так по этому поводу, - пытался закончить спор профессор.
– Поверьте, из Всеслава Макарского султана не выйдет, я уже говорил. А вы достойны султана, не менее.
– Герман Петрович, - я не выдержала, - вы не сказали про мою работу.
– Ах, да, Василиса, простите. Про вашу работу хотел бы сказать отдельно. Она, скорее, тянет на диплом, чем на курсовую. Вы настолько правдиво изложили материал, настолько эмоционально, правильно и чётко, что я, прочитав, даже стал сомневаться, легенда ли это или реальная история. Похвально, очень похвально! Вот с кого надо брать пример, товарищи! Вот так нужно работать! Так что оценка - «отлично», и я освобождаю вас от зачёта по моему предмету, ставлю его автоматом. Так что можете подать мне свою зачётку.
– Так не честно!
– Вот Крылова! Опять выпендрилась!
– Везёт же некоторым!
– И почему всегда она! – это были поздравления в мой адрес.
После лекции, которую профессор успел-таки провести, я задержалась в аудитории.
– Ты идёшь? – спросила Света.
– Подожди меня за дверью. Мне нужно кое-что выяснить по поводу моей работы.
– Хорошо! Давай быстрее, а то в столовую очередь будет – не протолкнёшься.
Я подождала, когда из аудитории все выйдут. Профессор Левин складывал свои вещи в портфель. Он поднял на меня глаза, отвлекшись от своего занятия:
– Слушаю вас, Крылова! У вас ко мне какие-то вопросы?
Я набралась храбрости и спросила:
– Ваш дипломник, пятикурсник Тан Алтар. Я давно его не видела. Вы не знаете, он случаем не заболел?
– Ах, вы про Тана. Это, наверное, он вас настроил так на работу. Теперь понимаю… Тан, голубушка, досрочно сдал экзамены и защитил диплом, сказал, что ему нужно срочно уехать. Поэтому, даже не знаю, где он может быть в данный момент.
Слова Германа Петровича прозвучали, как гром среди ясного неба.
Как уехал? Куда? Неужели снова сбежал из страны? Что же теперь делать? Как без него теперь жить?
Я попрощалась с профессором и вышла в коридор к ожидающей меня Свете.
– Что случилось? На тебе лица нет! – взяла меня за руку подруга.
– Ничего, сейчас не могу рассказать, может быть, потом.
– Ладно, пошли в столовую, а то все булочки раскупят.
Я не видела ни длинного коридора, по которому мы шли, ни толпы студентов, снующих из аудитории в аудиторию – не видела ничего. Моя жизнь казалась мне сейчас напрасной, так как последнее время я жила только мыслями о нём. Он был для меня воздухом, теперь мне было тяжело дышать. Он был мне солнцем, теперь же свет померк для меня. Он был яркой звездой, охраняющей мой сон, теперь мне было точно не уснуть.