В объятьях сна
Шрифт:
– Знаю. Но просто это мне напомнило тот опрометчивый поцелуй, который мне подарила моя возлюбленная на прощание. Я сейчас холоден, как лёд, отчего тепло вызывает дивные воспоминания.
– Вот как… И что же произошло у вас? Почему она покинула город?
– Она не хотела, чтобы я покидал город, а сама искала ответы на вопросы, которые себе задаёт каждый хоть раз в жизни. Я не знал, что она беременна, и ждал её возвращения. Но вместо него получил два письма. Одно – от неё, а другое – от врачей. Из первого я узнал, что она переехала к брату в штат Иллинойс, где занималась личной жизнью и его двумя
Леон, перебирая в голове слова Форда, обнял его и начал немного успокаивать.
– Тише, тише… Я чувствую твою боль… Прости, что напомнил.
– Ничего, всякое бывает. Любые воспоминания важны. А твоё тепло… Боже, знал бы ты, как мне приятно чувствовать тепло!
Леон обнял мёртвое тело сильнее и почувствовал, как его живот буквально вибрирует. Он посмотрел в глазные впадины Форда и сказал, не закрывая глаз:
– Любовь сильнее любого яда, а самое жуткое в ней, что она бьёт в самое сердце и не отпускает тебя до тех пор, пока ты не упадёшь беспомощной тушкой на землю и не станешь добычей для червей, пожирающих твою плоть.
– Первая часть мне понравилась… Что-то мне не по себе.
Форд упал, и из его рта и носа потекла вода и полезли опарыши из кишок, которых нечаянно смыло. Внук приподнял и оттащил деда от места, где бултыхались личинки.
– Ты как? В норме? Тебя тошнило сейчас…
– Да, в порядке, спасибо. Ух… Кстати, тебе не кажется, что мне стоит носить очки?
– Ну, если вам хочется, то почему бы нет?
– Не, я имею ввиду солнцезащитные… Чтобы отсутствие глаз не так бросалось… Ну, ты понял.
– Да, я вас прекрасно понимаю. Хорошо, как только найдём выход отсюда – обязательно купим.
Затем они сели под большим, раскидистым дубом и Леон начал петь какую-то песню, которую не то по радио, не то по телевизору как-то раз слышал. Он вставлял в неё свои слова и выкрикивал некоторые из них так, что эхо расходилось кругом, во все стороны.
Глэд и прочие спасатели бродили неподалёку, идя по путанному следу слетевшего с катушек Леона, пока не услышали вблизи голос недопевца. По нему они и вышли на парочку. «Певец» уже почти охрип, хоть и пел ещё совсем мало. После того, как его привели в чувства, их отвели обратно в город, где наконец-то дали отдохнуть и Леону, и Глэдис, и даже Форду, выглядевшему побито и устало. Только Гарден держался бодрячком.
На утро вся сонная троица сидела в кафе в солнечных очках и в убитом состоянии. Им хотелось сегодня отдохнуть, однако надзиратель сказал, что просто необходимо пойти к Миссис Руж, чтобы навестить её. Это была миловидная старушка, что держала при себе питомник с кучей пресмыкающихся. Из домашних животных у неё был то ли змей, то ли змея, которую хозяйка звала Афиной. Судя по кличке – всё же девочка, но, по словам Гленна, от чужих уст змея отзывается на Аполлон, а вот хозяйке разрешает называть себя как угодно, а остальные в змеях были не сильны.
– А что, если змей…
– Змея…
– А
– То у него будет на одного змея в штанах больше. – Глэд изобразила барабанную дробь.
– Нет, ну серьёзно! Как ты будешь вынимать её потом?
– Братик, я понимаю, ты не хочешь идти к сумасшедшей старухе со змеями, но пойми, что такие, как она, живут только за счёт посещения их нашим дедом… Мы сделаем небольшое пожертвование, попьём чай с печеньками и уйдём. – Глэд сделала глубокий вдох. – Помнишь, что я тебе рассказала из вчерашнего дня?
– Да…
– Так что не надо лишний раз провоцировать народ на нелюбовь к нам. Будем тихими, и ничего плохого не случится.
– Да, думаю, ты права!
Допив утренний кофе, троица двинула в сторону домика на отшибе.
Дом выглядел полузаброшенным и стоял на пересохшей земле, хотя не так давно шёл дождь. Глэд, уставшая от всего, от чего можно устать, стояла прямо перед дверью в хижину старой женщины и протирала свои глаза, не снимая с себя очков. Закончив, она позвонила в дверь. Тут же раздался топот на лестнице, ведущей на второй этаж.
– Иду-иду!
– …Вот бы навернулась… – про себя бубнил Леон.
Дверь начали отпирать и слышны были щелчки одних засовов за другими.
– Сейчас-сейчас, одну минуточку! А хотя стоп…
Засовы снова начали щелкать, но в обратном порядке, после чего открылась заслонка посередине двери, куда глядели закрытые глаза дамы в годах.
– Кто вы?
– Мы…
– Мы дальние родственники вашего старого друга-Форда. – перебила Леона Глэд.
– Да, я то же самое сказать хотел… – промямлил Леон вслед.
– А с вами?..
– А с нами сам дедушка-Форд, однако он не в лучшем состоянии, признаюсь.
– Ах, как я рада! – заслонка снова открылась и стали вновь щёлкать один за другим засовы. – Сейчас, погодите… Вот!
Дверь открылась. За ней была пожилая женщина низенького роста, который был равен половине двери. Глаза у неё были всё время закрыты, но её это не то чтобы смущало, а даже наоборот. Она щурилась, морщилась и всматривалась, не открывая век, будто видит через них. Ориентировалась в доме она не хуже, чем игралась с веками. Только-только пропустив всех внутрь, она подставила маленькую лестницу к двери, забралась на неё, и вновь от и до закрыла дверь в прежней последовательности, обратно убрала лестницу, предварительно слезши с неё.
– За мной! – окликнула она гостей и пошла на второй этаж.
Пришлось объяснить, что Форд сейчас не в состоянии подняться наверх, чему она была не очень рада. В итоге, по её просьбе, Леон поднялся с ней наверх.
Второй этаж оказался на удивление убран и чист в отличие от улицы и первого этажа. Вскоре это объяснилось тем, что здесь находились террариумы и спальня самой Миссис Руж. Ей сполз на шею вальяжно удав, обвив её пару раз и начав наблюдать за Леоном, который молча смотрел в потолок. Как оказалось, он не очень-то любит змей, хоть и не пересекался с ними прежде. К его горю наверху были специальные бутафорные ветки, по которым могли ползать те самые змеи. Благо, Руж отвлекла его от всех наблюдений тем, что указала, какие именно бухгалтерские записи нужно взять с собой.