В объятьях сна
Шрифт:
Леон взял бумаги, а старушка чернила с пером. Она писала таким способом, так как не хотела учиться другому, хоть от этого листы были пропитаны чернильными кляксами, словно склеены клеем. Весили они достаточно, чтобы раздавить любую змею, уронив на неё пачку.
Мисс Руж спустилась вместе со змеёй, постоянно гладя и называя её Афиной, Леон шёл за ней, стараясь не упасть и не уронить записи женщины на пол. Спустившись, Руж спросила Эвансов, какую же они хотят купить змею, из-за чего им пришлось подробно ещё раз повторить цель своего визита.
После получасовой лекции о том, что да как происходило после приезда в город,
– А-аа-ап-полон… С-слезь, дрянь! Ааааааааааааа! – Леон сбил с себя змею, когда почувствовал движение её чешуек у своей шеи.
– Афина, ко мне. – проснулась старушка. – Моя красавица. Иди ко мне… Простите, ребят, что-то я прикорнула. Так что, говорите, вам надо?
– Мы хотели перевести на ваш счёт денег… – высказал, приходя в себя Леон.
– Что? – не поняла Миссис Руж
– Чек вам выпишем. – пояснила Глэдис.
Через три часа в том же утреннем кафе сидели все четверо. На Форде свисали три навязанные змеи, отчего Леон старался напиться до такого состояния, когда перестанет быть очевидным их наличие. Надзиратель контролировал процесс, а Глэд разговаривала с Фордом, пока какой-то незнакомцем считал, что разговаривают с ним:
– Ты такой молчаливый…
– Я?
– Просто тону в твоих глазах, ты так прекрасен!..
– Ой, ну что вы, не стоит. Вы чего-то добиваетесь же, верно?
– Кажется, сегодня ты по-особому благоухаешь.
– Эмм… А мы раньше встречались?
– Когда моё сердце останавливается, то, кажется, я слышу, как бьётся твоё.
– Да, что-то тут душно, вот сердце и колотится.
– А ведь когда я только приехала, ты был совсем другой… Как же время летит то…
– Прости, не помню, когда это произошло. Да и тебя.
– Мужчина! Хватит бубнить! Не видите, я с другом пытаюсь по душам поговорить?! Что за хамское поведение, в самом деле?!
Глэд взяла с собой Форда и оттащила его в другой край бара, где продолжила беседу с ним, а мужчина подсел к Леону и стал пить примерно в том же такте, чтобы понять, почему ему всё же так сильно не везёт с женщинами?..
После десятой стопки бурды от бармена незнакомец полез к Леону…
– А вы знаете, что она сейчас сделала? – показывает пальцем на Глэд.
– Что?
– Она кинула меня. Кинула и ушла с человеком, чья кожа холоднее её сердца…
– Вот оно что. Хе. А потом будет жаловаться, что мужчин у неё нет.
– Все женщины похожи. Только парни могут нормально дать и без пафоса сказать всё, как есть, если что…
– Что?
– Ну-у… Только мужская дружба существует. Понимаешь? Нет такого, чтоб кто кого взял и кинул после слов «тону в глазах твоих». Вот тебе такое говорили?
– Нет.
– И мне нет. Ну, то есть говорили, но вон где она теперь… Не в моих глазах… А если бы парень сказал? Да он бы от всей души бы! Он не ляпнул бы просто так.
– А тут змеи не расползлись, не в курсе?
– Да тут сплошные змеюки
– Не-не… Я о змеях того вот вон человека. – показывает пальцем на Форда.
– Да с ним его змеюка! А что у него их несколько.
– Недавно было три.
– Ловелас чёртов! Тьфу!
Незнакомец ушёл, оставив Леона одного клевать носом в двадцать опустошенных рюмок.
В это время Глэд наконец заметила, что на Форде больше нет змей, чего сильно испугалась и вывезла его на улицу, чтобы осмотреть его на наличие змей в штанах.
В линзах солнечных очков отражалось наслаждение. Форд будто улыбался. Он – один из немногих, кто был полностью уверен в том, что мёртв. Да, как ни странно, уверенность не смыть остановкой сердца или чем-то подобным, а обратно тому можно лишь подчеркнуть и увеличить на пару кеглей. Любой человек в здравом рассудке и вовсе без рассудка может понять, что тело, делающее всё якобы по своей воле, может быть заложником совершенно любых обстоятельств.
Форд провёл этот день примерно так… Сначала его привели к бывшей хозяйке зоопарка, с которой он был в тёплых отношениях до того, как у неё состоялся роман с герпетологом. Далее вынудили отдать ей деньги на развитие её безумия и приобрести у чокнутой трёх змей. Потом его родственники долго думали, где оставить змей, катаясь на виду у всех, после чего завели в тот же паб, что и первый раз ничем шибко не отличился. К большой неожиданности в пабе молодая родная кровинушка стала подкатывать в то время, как одна из трёх змей выпустила свой яд ему в бедро и траванулась в последствии грязной, как гнойная язва кровью. Остальные змеи почувствовали вкус свободы и просто расползлись. Перемещение в угол бара, а потом на улицу. И… О Боги, что ты творишь, женщина?!
А Глэд тем временем творила следующее. Она осматривала в подворотне тело. Ощупывала его от и до через снятую с тела куртку. От нервов она тут же взмокла. Как только она нашла мёртвую змею, то на треть успокоилась. Далее она услышала крики в баре и рванула к дому, позабыв про брата и Гардена.
Леон уже спал, окруженный нимбом из пустых стопок на барной стойке. Н же ушёл ещё пол часа назад, как увидел в незнакомце помощника и дал ему знак, чтоб проследил за Леоном. Сам незнакомец же и оказался тем, кто обнаружил уползшую змею. В этот же момент весь алкоголь выветрился из его идеальной головы, а он вспомнил, что это очень опасный вид змеи, чей яд парализует всю нервную систему. Он сиганул прям в окно, прокляв этот паб и этот день.
Опустел почти весь паб, после чего стало очень тихо. Змеи же просто уползли в сторону леса. А в пабе остался только бесстрашный люд, который не разбудил бы и взрыв за стеной… Среди таких как раз и оказался Леон. И ему снился сон…
Одним жарким летом с десяток лет тому назад в лагере «Утренний просвет» открылся новый сезон. Леон Эванс был среди десятков детей из других городов, а его сестрёнка Глэдис тем летом сильно приболела свинкой, которой переболели все её одноклассники, из-за чего осталось дома с родителями, которые были крайне строги к ним обоим. Так строги, что оба они переписывались только с 16:00 до 18:00, а после у Глэдис отбирали телефон, заставляя делать уроки, которые, по факту, никогда им не задавались. Однако, если все уроки будут сделаны, то не избежать работы на улице и похода в воскресную церковь.