В объятьях зверя

atranquility

Где-то в области груди больно зажгло. Сердце замерло на мгновение, а затем… Вся боль, от которой Елена так хотела уйти в этот вечер, нахлынула новой, еще более сильной волной. И в глубине души Елена почувствовала: бороться она больше не сможет.

— Деймон?.. — слабо пробормотала она, изо всех сил стараясь скрыть эмоции от Энзо.

— Да, — ответил он. — Мы с ним занимались итальянским эти несколько месяцев.

Елена улыбнулась уголками губ и отвела взгляд. Она плохо помнила о том, как прошла оставшаяся часть вечера, хотя всеми силами старалась не показать свои эмоции Энзо.

Когда они с Энзо вышли из ресторана, на улице было уже темно и непривычно знобко. Судя по мокрому асфальту,

совсем недавно был ливень. Елена была в легком летнем платье, и ее кожа мгновенно покрылась мурашками. Заметив это, Энзо снял с себя пиджак и накинул его на плечи девушке. Елена вздрогнула и посмотрела ему в глаза.

— Ты замерзнешь, — мягко объяснил он, и Елена лишь одними губами прошептала ему «спасибо».

Это было странно, но они не сказали друг другу, кажется, ни слова за время дороги назад. Елена наблюдала за проплывавшими в окне многоэтажками. По стеклу скатывались мелкие дождевые капли, в которых отражались далекие огни нью-йоркских небоскребов. Все еще пытаясь согреться, глядя в окно, на мокрый асфальт, Елена ловила себя на странной мысли: наверное, в Лондоне сейчас тоже дождь. И еще более странным был робкий вопрос, который появлялся вслед: чем бы мог сейчас заниматься Деймон?

Елена мысленно усмехнулась. Деймон… Насколько же он занял собой ее мысли, что забыться ей не помогли ни любимая пьеса, ни другой мужчина… Какой же он… Но даже сейчас, после столького времени, проведенного вместе, она не знала, каким словом его охарактеризовать. Наверное, это было невозможно: не было такого слова, которое единственное вмещало бы в себе все, что хранила душа этого человека. Елена украдкой взглянула на Энзо, тоже наблюдавшего за дорогой. Почему-то именно сейчас ей вспомнились сказки, которыми она взахлеб зачитывалась в детстве, разговоры с подружками, когда они рассказывали друг другу, какими представляют своих будущих мужей, свои мечты. И Елена понимала, что Энзо, наверное, и есть тот мужчина, о котором она мечтала когда-то давно, которого представляла с собой: добрый, внимательный, вдумчивый, спокойный. Черты характера, в которых они с Деймоном были схожи, наверное, можно было пересчитать по пальцам. Но почему тогда она так отчаянно пыталась заменить им Деймона? Почему вообще сравнивала их? «И с чего ты вдруг решила, что это вообще возможно…» — с усмешкой спрашивала себя Елена, и ответ был ясен. Наверное, именно сейчас она наконец смогла признаться себе в том, почему этим вечером она так и не смогла ни о чем забыть. Энзо ей в этом не помочь, увы, не мог, и дело было не в его характере, не в поведении, не во взглядах. Просто он — не Деймон. И более точного объяснения не было. Так смешно и странно: всю свою жизнь Елена рисовала в своих мечтах одного мужчину… А нужен ей оказался другой — и совершенно непохожий.

— Елена, — вдруг позвал Энзо, и она, вздрогнув от неожиданности, повернулась к нему. — Знаешь, я хотел тебя спросить весь вечер… Как ты думаешь, люди любят за что-то или вопреки чему-то?

Хотя в салоне автомобиля было тепло, Елена почувствовала, как пальцы вновь мгновенно похолодели. Она подняла взгляд, посмотрев Энзо в глаза, и на несколько секунд между ними царило молчание. Энзо не отводил от нее взгляд своих теплых карих глаз, и Елене казалось, что кровь внутри перестала циркулировать по венам. Мысли превратились в какой-то беспорядочный рой, из которого лишь доходили отголоски единственного вопроса: почему Энзо спросил об этом сейчас?

— Наверное, все любят по-разному, — наконец негромко сказала она.

Елене показалось, что Энзо кивнул, но он не ответил ничего. Лишь через полминуты Елена добавила еще тише, почти неслышно, но эта фраза дошла до слуха Энзо и почему-то заставила улыбнуться:

— Но любовь вопреки — сильнее.

Больше они не сказали друг

другу ни слова до того момента, как приехали в Вест-Вилледж. Пунктуальности Энзо можно было только удивляться: на часах было ровно одиннадцать.

— Спасибо тебе за этот вечер, — сказала Елена, когда они прощались около дверей ее дома. — Ты очень точно угадал то, что я люблю.

В свете уличных фонарей она увидела, как Энзо улыбнулся.

— Я рад, если тебе все это пришлось по душе. Тебе тоже спасибо. Редко когда сейчас встретишь врача, разбирающегося в творчестве Шекспира и итальянском футболе, но я счастлив, что встретил его.

Энзо помолчал немного, а затем сдержанно произнес:

— Хорошего вечера, Елена.

— Тебе тоже, Энзо.

В этот момент Елена и Энзо замерли на мгновение, глядя друг другу в глаза. И что-то произошло в эту секунду, что-то сверкнуло в душе итальянца, что лишило его всяких сил сопротивляться. Электрический ток молниеносно пронзил тело Елены, на несколько секунд лишил сил, когда в нос ей ударил запах дорогих сигарет, а в следующее мгновение она почувствовала мягкое прикосновение его губ.

Комментарий к Глава 56 *”Лонг-Айленд” – коктейль на основе водки, джина, текилы и рома.

**Скотч – шотландский виски.

***”Маджестик” – бродвейский театр, расположенный в театральном квартале Манхэттена.

Дорогие, небольшой перерыв между экзаменами закончился, и скоро они возобновляются, так что продолжения, вероятнее всего, не будет до 23 числа. До конца осталась 1 глава и эпилог, так что, надеюсь, вы еще со мной) Не теряйте)

====== Глава 57 ======

На несколько секунд сознание Елены словно отключилось, и что произошло, она смогла осознать не сразу. В виски мгновенно ударила кровь, и тело, по всей видимости, сработало быстрее, чем сознание: словно под воздействием условного рефлекса, Елена, почувствовав, как от страха, накатившего внезапной волной, в груди стало не хватать воздуха, выставила ладони вперед, возвращая расстояние и своеобразный барьер между ней и Энзо, и отстранилась. Все произошло настолько сильно и резко, что итальянец не смог сопротивляться и сделал неловкий шаг назад. Сердце в груди бешено заколотилось, и на протяжении нескольких секунд они с Еленой, не говоря ни слова, смотрели друг в другу глаза, испуганные, смущенные, в какой-то момент абсолютно потерявшие чувство реальности. Это были лишь какие-то мгновения, но течение этих секунд им обоим казалось невыносимо долгим.

— Энзо… — выдохнула Елена.

Она хотела бы сказать ему что-то, но в горло словно залили расплавленное олово, а сухой язык будто сросся с нёбом, и Елена больше не смогла произнести ничего, кроме этого имени, тихого, еще оставшегося на губах, но сейчас, в ночной тишине, казавшегося громче крика.

— Елена, я…

Голос Энзо дрожал, и, глядя в его горевшие огнем карие глаза, Елена видела, что сейчас он боялся сделать даже полшага в ее сторону, чтобы не причинить вреда: он стоял, совершенно не двигаясь, лишь жадно вглядываясь в ее черты, пытаясь по ее взгляду, мимике, движениям понять, что ее могло обидеть или напугать.

— Энзо, не надо, — превозмогая невыносимое жжение в горле, чувствуя, как глаза застилает пелена слез, одними губами прошептала Елена.

— Прости, — Энзо отчаянно пытался подобрать слова, но это выходило из рук вон плохо. — Я не хотел обидеть тебя чем-то, и…

Эти, казалось бы, совершенно обычные слова, стали самым настоящим электротоком, который снова прошел сквозь тело Елены. Она лишь мотала головой и силилась как-то все объяснить Энзо, но мысли окончательно спутались и превратились в голове в настоящий ураган, из которого выделялось лишь одно слово, набатом бившее в ушах: нет. Нет, нет, нет. Так не должно быть.