В одном лице
Шрифт:
— Но почему вы захотели вернуться в Ферст-Систер — и в академию Фейворит-Ривер, вы же сами назвали ее ужасной школой? — спросил я.
Мне было всего лишь восемнадцать, но мне уже хотелось никогда не возвращаться в академию Фейворит-Ривер и в этот захолустный Ферст-Систер, штат Вермонт. Мне не терпелось убраться отсюда, оказаться где-нибудь — где угодно, — где я мог бы заниматься с сексом с кем захочу и где все эти до ужаса знакомые мне люди не будут таращиться на меня и осуждать, полагая, будто знают
— У меня здесь больная мать, Уильям, — объяснила мне мисс Фрост. — Мой отец умер в тот год, когда я начала учиться в Фейворит-Ривер; если бы он не ушел сам, мое превращение в женщину доконало бы его. Но моя мать болеет уже много лет; из-за этого мне едва удалось закончить колледж. Мама болеет уже настолько давно, что если и выздоровеет, не поймет этого. Она повредилась рассудком, Уильям; она даже не замечает, что я женщина, или, может, уже не помнит, что ее сын вообще был мужчиной. Наверняка она даже не помнит, что когда-то у нее был маленький сын.
— А-а.
— Мой отец когда-то работал на твоего дедушку. Гарри знал, что мне нужно заботиться о матери. Только по этой причине я должна была вернуться в Ферст-Систер — независимо от того, как приняла бы меня академия Фейворит-Ривер.
Я пробормотал что-то сочувственное.
— А, да не так уж все плохо, — ответила мисс Фрост, снова играя. — В маленьких городках тебя могут поносить на чем свет стоит, но им придется тебя терпеть — они не могут просто захлопнуть перед тобой дверь. И я встретила тебя, Уильям. Может, потомки запомнят меня как сумасшедшую библиотекаршу, любящую переодевания, которая направила тебя по писательскому пути. Ты уже ведь начал, да? — спросила она меня.
Но мне история ее жизни казалась невыносимо печальной. Продолжая трогать ее член сквозь нижнюю юбку, я подумал о «Комнате Джованни», лежащей вместе с лифчиком Элейн у меня под подушкой, и сказал:
— Роман Джеймса Болдуина мне страшно понравился. Я не принес его обратно, потому что хочу дать его Тому Аткинсу. Мы с ним говорили об этом — мне кажется, ему тоже очень понравится этот роман. Вы не возражаете, если я одолжу ему книжку?
— «Комната Джованни» у тебя в сумке, Уильям? — неожиданно спросила меня мисс Фрост. — Где сейчас сама книга?
— Дома, — сказал я ей. Почему-то я побоялся сказать ей, что книга лежит у меня под подушкой — не говоря уже о тесном контакте романа с жемчужно-серым лифчиком Элейн Хедли.
— Нельзя оставлять этот роман дома, — сказала мне мисс Фрост. — Конечно же, можешь дать его Тому. Но скажи ему, чтобы не светил им перед своим соседом по комнате.
— Я не знаю, кто у него сосед по комнате, — сказал я ей.
— Не важно, кто он, — главное, не надо показывать ему роман. Я уже тебе сказала, что твоя мама и Ричард Эбботт тоже не должны его видеть. На твоем месте я бы даже твоему дедушке Гарри не говорила, что он у тебя.
— Дедушка знает, что я влюблен в Киттреджа, — сообщил я мисс Фрост. — Но никто, кроме вас, не знает, что я влюблен в вас.
— Надеюсь, тут ты прав, Уильям, — прошептала она. Она наклонилась надо мной и взяла мой член в рот — быстрее, чем я успел бы написать это предложение. Но когда я попытался запустить руку под ее нижнюю юбку и коснуться ее члена, она остановила меня.
— Нет, этого мы делать не будем, — сказала она.
— Я хочу делать все, — сказал я ей.
— Разумеется, хочешь, Уильям, но все тебе придется делать с кем-то еще. Молодому человеку твоего возраста не годится проделывать все с кем-то моего возраста, — сказала мне мисс Фрост. — Я не возьму на себя ответственность за твой первый раз во всем.
С этими словами она снова взяла мой член в рот; больше никаких объяснений она пока давать не собиралась. Пока она продолжала сосать его, я сказал:
— Мне кажется, в тот раз мы не занимались настоящим сексом — то есть с проникновением. Мы делали что-то другое, да?
— Не очень-то удобно беседовать во время минета, Уильям, — со вздохом сказала мисс Фрост, снова ложась лицом ко мне. Я почувствовал, что на этом с минетами покончено; так оно и было. — Мне показалось, что это «что-то другое» тебе понравилось, Уильям.
— Да, еще бы! — воскликнул я. — Просто мне любопытно насчет проникновения.
— Можешь любопытствовать сколько угодно, Уильям, но никого проникновения со мной не будет. Разве ты не понимаешь? — неожиданно спросила она. — Я пытаюсь защитить тебя от «настоящего секса». Хотя бы немного, — прибавила мисс Фрост, улыбаясь.
— Но я не хочу, чтобы меня защищали! — крикнул я.
— Я не возьму себе на совесть «настоящий секс» с восемнадцатилетним мальчиком, Уильям. Вероятно, я уже и так чересчур повлияла на то, кем ты станешь! — заявила мисс Фрост. Конечно, она была права, хотя сама она, наверное, полагала, что скорее драматизирует, чем пророчествует, — а я еще не знал, насколько сильно «повлияет» (на всю мою жизнь!) знакомство с мисс Фрост.
На этот раз она показала мне смазку, которой пользовалась, — и дала понюхать ее с кончиков пальцев. Она пахла миндалем. Мисс Фрост не стала садиться сверху; мы улеглись лицом друг к другу, соприкасаясь членами. Я все еще не видел ее член, но мисс Фрост прижалась им к моему члену и немного потерлась. Затем она перекатилась на другой бок, зажала мой член между своих ног и вдавила ягодицы мне в живот. Ее юбка задралась до талии; одной рукой я сжимал ее голую грудь, а другой ее член. Мисс Фрост скользила бедрами по моему члену, пока я не кончил в ее подставленную ладонь.
Тогда мне казалось, что мы еще долго лежали обнявшись, но теперь я понимаю, что мы никак не могли оставаться одни так долго, как я думал; у нас действительно было мало времени. Я любил слушать, как она говорит, и наслаждался звуком ее голоса — наверное, поэтому мне казалось, что время течет медленнее.
Она набрала мне ванну, как и в первый раз, но так и не разделась до конца, и когда я предложил ей забраться в ванну со мной, она расхохоталась и сказала:
— Я все еще пытаюсь защищать тебя, Уильям. Я не буду рисковать утопить тебя!