В огонь и в воду
Шрифт:
— Ах! Ты меня узнал?
— Разве иначе я позволил бы себя похитить?
С этими словами он снял с шалуньи капюшон и звонко поцеловал ее.
— Речь сегодня не обо мне, — сказала она, вернув ему, однако же, поцелуй. — Одна знатная дама рассердилась бы на тебя немного, если бы узнала, что мы с тобой целуемся.
— Ах! Разве в самом деле графиня де Суассон…
— Ничего не знаю, кроме того, что у графини есть очень важная для тебя новость и что она хочет передать ее только тебе самому… Она полагает, что после этого сообщения она получит право на твою вечную благодарность…
— Я и буду ей благодарен, Брискетта… Но, ради бога, дай мне совет… Особа, пользовавшаяся вниманием короля — а это бросает и на нее отблеск величия, — особа необыкновенная… Ты ее хорошо знаешь… что я должен делать и как говорить с ней, когда мы останемся с глазу на глаз?
— Ведя себя, как со мной… Видишь ли, в каждой женщине сидит Брискетта.
Карета остановилась у длинной стены на пустынной улице, конец которой терялся в глухом предместье. Брискетта выскочила из кареты и постучала особым образом в узкую калитку, выкрашенную под цвет стены. Калитка тихо отворилась, и Брискетта бросилась, ведя за собой Гуго, в сад, в конце которого смутно виднелся в темноте маленький домик, окруженный высокими деревьями. Они подошли к скромному павильону, в котором, казалось, никто не жил: снаружи он был безмолвен и мрачен, и ни малейшего света не заметно было в щелях ставней.
— Вот и таинственный дворец! — прошептал Гуго.
— Скажи лучше — замок Спящей красавицы; только красавица не спит, — возразила Брискетта приглушенным голосом.
Она вложила маленький ключ в замок, дверь бесшумно открылась, и Гуго вошел. В сенях было еще темней, чем в саду. Гуго послушно следовал за Брискеттой, которая в этой темноте ступала смело и уверенно. Она подняла портьеру, взошла проворно и без малейшего шума по лестнице, остановилась перед узенькой дверью и толкнула ее. Тонкий, как золотая стрела, луч света разрезал темноту.
— Ступай прямо на свет, — шепнула ему на ухо Брискетта. — Тебе попадется дверная ручка; отвори — и желаю тебе успеха.
Она исчезла, а Гуго направился к двери. Легкий аромат и приятное тепло охватили его. Он нашел ручку и отворил дверь. Целый поток света хлынул ему навстречу.
Гуго вошел в круглую комнату, обтянутую шелковой материей; огни больших подсвечников отражались в венецианских зеркалах. В изящном камине трещал огонь. В этом благоуханном приюте никого не было.
Удивленный и взволнованный, Гуго оглянулся вокруг. Тут перед ним появилась графиня де Суассон. Руки ее были полуобнажены, волосы раскинуты буклями по плечам, шея тоже обнажена. Божество вступало в свой храм.
— Поблагодарите ли вы меня за то, что я сдержала слово? — спросила она, подняв на Гуго блестящие глаза.
— Я уж благодарю вас, графиня, и за то, что вы явились мне в этом очаровательном уединении, — ответил Монтестрюк, преклонив колено.
— Ну! — продолжала она, нагнувшись к нему. — Король сделал выбор: он назначил графа де Колиньи… Вы получили то, чего желали больше всего; но остается еще другое…
Олимпия пошатнулась, будто ослабев от овладевшего ею волнения. Гуго привстал и обхватил ее руками, чтобы поддержать.
— Чем я могу доказать вам свою благодарность? — воскликнул он.
— Полюбите меня! — вздохнула она.
Тонкий стан ее согнулся как тростник, все помутилось в глазах у Гуго; он видел одну лучезарную улыбку Олимпии; вызванный им было образ Орфизы проскользнул и исчез, и, вспомнив ее слова, он прошептал между двумя поцелуями:
— Per fas et nefas!
Слабый свет падал на розовые шелковые обои, когда Олимпия сказала, улыбаясь, что пора расстаться. Гуго не хотелось еще уходить.
— Солнце нас выдаст, погубит нас, — сказала она.
— Когда же я опять вас увижу? — спросил он.
— Видите тот бант из жемчуга, который был на мне вчера вечером, а теперь лежит вон там, на полу? Вы его уронили, вы же его и поднимите и подайте мне. Он будет знаком нашего союза. Посмотрите на него хорошенько и когда опять увидите, то вспомните Олимпию и павильон.
Пока еще не совсем рассвело, Брискетта осторожно провела Гуго через темную переднюю и безмолвный сад. Шаги их едва слышались на мягком песке дорожек, когда они медленно прокрадывались к скрытой в стене калитке.
— Ах, Брискетта! Милая Брискетта! — вздохнул Гуго.
— Да! Да! Ваши губы произносят мое имя, изменник, а сердце шепчет другое!
— Если я опять с ней не увижусь, я буду несчастнейшим из людей!.. Это не простая смертная, Брискетта, это — волшебница…
— Да, это фаворитка, знаю… но, — продолжала она с лукавой улыбкой, — успокойтесь, вы опять ее увидите.
— Отчего ты не говоришь мне больше «ты», Брискетта?
— Всему свое время: теперь на вас как будто отражается королевское величие. Но все вернется, граф.
Они дошли до таинственной калитки. На улице ожидала карета, ни одного прохожего не было видно. Брискетта остановилась на пороге и, поклонившись графу де Монтестрюку, сказала вполголоса:
— Ее сиятельство госпожа обергофмейстерина желает видеть вашу милость сегодня у себя на большом выходе.
— Я буду счастлив исполнить желание графини, — ответил Гуго тем же тоном и бросился в карету.
Через час он вошел к графу де Колиньи, который только встал с постели, и, поклонившись ему с глубочайшим почтением, сказал:
— Позвольте мне, граф, поздравить первым главнокомандующего армией, посылаемой его величеством королем французским на помощь его величеству императору германскому.
— Что ты говоришь? — вскричал Колиньи. — Откуда ты это знаешь? Кто тебе сказал?
— Такая особа, которая должна знать обо всем раньше всех…
— Маркиза де Лавальер?
— Э, нет!
— Значит, графиня де Суассон?
— Она самая.
— Обними меня, друг Гуго!.. Да! Ты платишь сторицей за услугу, которую я оказал тебе!