В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии
Шрифт:
На Спартаке было много интересного. На всю жизнь запомнился случай, ставший анекдотическим. А если бы нас заметили — он однозначно бы стал трагическим. Накануне мы стояли ночью, ждали, пока на нас вынесут раненых, и я подумал, что «Скорая» без тяжёлого пехотного — не «скорая». Пошёл и выпросил у Змея с Немцем РПГ-7 и три заряда к нему. Чисто для самообороны. Довольный и ликующий дотащил «трофей» до машины — и вместо восхищения получил порцию трулей от Ангела и даже нашего водителя, Кортеса. Их что-то разобрали опасения, что РПГ в «скорой» сдетонирует, и они начали выносить мне мозги за излишний милитаризм, любовь к железкам и непонимание задач медработника. И вынесли до такой степени, что я пошёл у них на поводу (чего никогда себе не позволял) — и отнёс гранатомёт обратно «отцам-командирам». А уже следующей ночью мы выехали на Спартак забирать наших раненых. Стояли в условленном месте, откуда не могли уехать, — нужно было дождаться наших раненых.
Никогда не смогу забыть 5 сентября — следующий день после подписания Минских соглашений, когда укропидары знаменовали начало «мирного процесса» сильнейшим обстрелом Спартака. Снаряд попал в дом, и тот вспыхнул, как свеча, рядом с ним потихоньку разгорелись два соседних. Наши ребята как раз стояли в тени у сельского магазинчика, в двадцати метрах от дома, но, по наитию Божию, за несколько секунд до попадания, перешли в соседний дворик — и остались живы, их только оглушило. А спустя несколько часов возле свежего пожарища рыдала и убивалась девушка. Как оказалось, её батя обрадовался подписанию перемирия и приехал с утра навестить родной дом, который сам построил, о котором так сильно беспокоился.
Кто виноват в этом всём? С одной стороны — понятно, фашисты. Но это их сущность, тут даже возмущаться как-то не к месту. Их нужно просто уничтожать, как бешеных собак. А с другой стороны, — какие могут быть вообще с ними переговоры и соглашения? После того, как они подписали кучу обязательств с Януковичем, и уже на следующий день от всех них отказались? После множества случаев, когда они нарушали свои обещания на следующий день? После всех Минсков, когда именно после подписания перемирия они начинали с удвоенной силой убивать мирное население? А Россия нам выкручивала руки, чтобы мы «соблюдали договорённости» и не мешали убивать своё население. То, что сейчас местные жители в Донецке и Луганске чуть ли не плюют в спину ополченцам, то, что сейчас «Россия» и «русское правительство» для многих местных стало ругательствами — результат преступной, предательской деятельности дипломатов РФ, её политиков. Каждый раз, когда ценой невиданного напряжения всех сил, больших жертв лучшими людьми, нам удавалось наконец-то переломить ход боевых действий и начать «давить» врага, Россия торопливо подписывала с нашими врагами какие-то непонятные «соглашения», подставляла наших жителей под обстрелы и лишала нас возможности отвечать. Славное слово «Минск», город-герой, после всех этих унизительных, на грани измены, соглашений, стало нарицательным. Ох, батько Лука, не ожидали от тебя такого! А что касается РФ — то и тем более не ожидали. Она выступала не как наш союзник, но как союзник врага — создавала ему все условия, чтобы он мог оправиться от поражений и безнаказанно убивать мирное население Донецка, разрушать его дома.
Мы с Ангелом бегали по громыхающему, брызжущему разрывами Спартаку, искали раненых местных и оказывали им медпомощь. А наши ребята не могли простить врагу такой наглости — сделали вылазку, закошмарили оппонентов со стрелкового и приволокли штук семь пленных. Солдаты-срочники, были перепуганы до невменяемости — чтобы их успокоить, я заставил их выпить валерьянки, а ребята открыли им банку тушёнки, заставили съесть по чуть-чуть. Лысый присел перед ними на корточки и тихо, спокойно говорил: «Вот смотри — дом горит. Это вы всё наделали. Вы и такие как вы. Пришли на нашу землю, убиваете мирных людей». Не кричал, не угрожал. Ещё и наши ребята его одёргивали: «Не пугай их — видишь, они и так трясутся».
Однажды ночью, к нашей «Скорой» прибрёл боец с позывным Арх — кровь сочилась из раненой руки, нужна была перевязка. Вообще в этом подразделении ярких личностей хватало, но он своей самобытностью затмевал любого «влёгкую». Пока я без обезболивания отсекал куски нежизнеспособного мяса, он со смехом, на очень органичном «русском боевом, суть матерном» рассказывал об эзотерических явлениях, космических силах и о своей довоенной жизни, когда был страшно богат. Ангел только вздыхала,
Яркими были события у знаменитой «девятиэтажки». Дом на самом краю Донецка, в двух шагах буквально от аэропорта. Оттуда мы раз за разом пытались штурмовать аэропорт с разной степенью эффективности — а противник ожесточённо отбивался. Тот день все его участники забыть не смогут никогда, а для некоторых он станет последним.
Началось всё утром с того, что мне позвонили ребята с телевидения — «Лайф-Ньюс», с очередной слёзной просьбой «что-нибудь поснимать». Просьбы следовали давно и постоянно — настолько давно, что как раз к этому разу я приготовился, провёл предварительные переговоры с местным некрупным командованием (с крупным командованием договариваться о визите телевизионщиков — себе дороже) и на этот звонок ответили им положительно. Они проехались с нами в Спартак, — и не только сняли короткий сюжет о нашей «Скорой», но ещё их ребята покатали на нашем единственном бэтээре, провели по проулкам, где изредка постреливали, показали хвосты торчащих в асфальте мин и руины домов прямо на передке — словом, экскурсия удалась на славу. Журналисты визжали от восторга, но день только начинался.
На всякий случай на ближайшее будущее я выпросил у них камеру на этот день — интуитивно понимая, что таскать их везде за собой не получится, а интересного предвидится много. Работа артиллерии с обеих сторон, перемещения техники и многие другие признаки не просто говорили, а прямо-таки кричали об этом. Днём наше подразделение переместилось к девятиэтажке рядом с аэропортом. Туда я зазвал друзей — наших коллег-медиков из МВД, подъехал ещё медицинский расчёт из другого отряда спецназа — и мы решили устроить полевую конференцию тактических медиков. Только разложили наши рюкзаки (а один из бойцов снимал всё это на видеокамеру) — как понеслось! Грохот танковых выстрелов, работа гранатомётов, стрелковка! Резкое усиление боя — обе стороны схлестнулись. Раненых нам потащили просто потоком. Были тяжёлые, были очень тяжёлые — помню, у одного из них на задней поверхности плеча была рана — туда два кулака легко пролезали, в огромной дыре висели просто в пространстве нервы и кровеносные сосуды. Если бы их оборвало — он бы не дожил до медпомощи. Но ему повезло…
Врачей и вообще медработников было много, как и единиц транспорта, — принцип концентрации сил на направлении главного удара в очередной раз блестяще себя оправдал. Всех 11 раненых, которые поступили одной волной, сразу же и вывезли — через полчаса они были уже в больницах — особо тяжёлые на операционном столе. Не умер ни один. Особенно приятно много позже, через полгода, мне было узнать, что даже тот наш боец, который получил такое тяжёлое ранение руки, вернулся в строй. В данном случае, конечно, большая благодарность работникам гражданского здравоохранения города Донецка, которые оказали медицинскую помощь в полном объёме и с высоким мастерством всем нашим раненым. Кажется, именно тогда в ответ на охи и сокрушения медсестёр — типа, за что ребята гибнут? — я ответил: «Как сказала Зоя Космодемьянская — это счастье, умереть за свой народ!»
Вечером, когда мы привезли очередную группу раненых, в больнице нас опять встретили те же телевизионщики. Они сняли бойцов, получивших ранение — и выходящих из приёмного покоя, дающих интервью, в котором они выражали желание дальше сражаться за Родину. Самым интересным в этом съёмочном дне оказалось, что он полностью отобразил почти всё, что бывает с людьми на войне — да и в жизни тоже. Утром — ребята на выходе. Днём — в бою, получили ранения. Вечером — прооперированы в больнице, выходят в повязках, пошли на поправку. Редко вообще так бывает, чтобы вся жизнь так полно отразилась в одном дне.
Помню, тогда же, вечером, произнёс пылкую речь на камеру — о том, что добровольцы из России приезжают, воюют, получают ранения, — а врачи из России не едут совсем, медработников не хватает. Военных врачей действительно катастрофически не хватало — как и офицеров, и военспецов. Добровольцы — и молодёжь, и в возрасте, ехали активно, защищали Родину от нашествия. А огромное количество военных врачей, буквально тысячи, в том числе с опытом участия в боевых действиях, дружно остались в стороне от трагедии своего народа. Что-то видно сильно не так в подготовке современных военных в нашей стране, если она готовит «профессионалов», но не готовит патриотов.