В окопах времени (сборник)
Шрифт:
Выпили мы тогда много. Очень много. А железо конфисковали. В том числе и тот самый котелок с восемнадцатью фамилиями… У кого-то он сейчас на даче валяется…
1998. Демянск.
Сентябрь это был…
Для многих это ничего не значит. Сентябрь и сентябрь.
Мы в ту ночь ждали поезда до станции Лычково.
А в это время взорвали дом на Гурьянова. Да. Именно в ту ночь. 8 сентября.
Через пять дней взорвут дом на Каширской.
Мы спокойно
Понимаю ФСБ и УВД. Все каналы надо отследить. Но, как обычно, у нас все превращается в фарс.
С того года нас шмонают по-страшному.
2000. Демянск.
Стоим на Московском вокзале в Питере. До отправления – десять минут.
– Ваши документы.
Протягиваю паспорт. Два молоденьких, лет восемнадцати, мента. Стажеры. Рядом кинолог с овчаркой.
У собаки истерика – она исходит слюной, бросаясь на меня, падает на спину, закатывает глаза…
Для нее кошмарный угар пороха, тола и трупов.
– Мы поисковики! – гордо так! – Ребята, мы же свои, мы же…
– Пройдемте!
Рядом пацаны затаскивают рюкзаки в вагон.
– Провожающие, выходим!
– Мужики, поезд… Я командир, вот документы!
– Пройдемте! – железный голос в ответ.
Из поезда, что стоит на другой стороне платформы, выпадывают два пьяных в говно азербайджанца. Или армянина. Или дагестанца. Или… Да не понимаю я в них!
Что они там делали? Тот поезд стоит уже полчаса, если не больше!
Троица ментов кидается в обратную сторону. Забирают под «белы» рученьки кавказцев и уводят. Старший ухмыляется, обернувшись. Я заскакиваю в вагон.
Сашка, белея мордой лица:
– Командир, прости!
Достает из верхнего клапана рюкзака полкило тринитротолуола.
Играю желваками. Прячу взрывчатку в пакет. Жду, жду, жду… Через два часа выкидываю пакет из окна туалета в привыкший ко всему Волхов.
Не люблю ездить с детьми. Следи не следи…
2009. Старая Русса.
Ехали домой уже они. Пересадка в Новгороде. Подходит наш к местным. Пьяный вдрабадан:
– Мужики, а где здесь сортир? Я тут поисковик…
Мужики оказались ментами в штатском.
Тридцать три патрона и «лимонка» в рюкзаке.
Срок…
2001. Волховстрой.
– Рюкзак снимите, пожалуйста.
Снимают рюкзак.
Поездные милиционеры делают обыск – «Антитеррор»! – штык. Три патрона. В рабочей одежде.
Дали девчонке два года условно. Вот так.
Сами виноваты. Не люблю ездить с детьми…
2008. Синявино.
Часа три ночи. Сирена. Выскакивают все из землянок – кто в чем.
Облава.
Менты по периметру лагеря. Обыск в землянках и палатках. Ничего не нашли. Дураки…
Когда копали для себя землянку – подняли две гранаты. Выжгли.
Делается это просто.
Когда поднимаешь гранату – «эфка»-то или «РГД» – немецкие реже встречаются, сначала смотришь, есть там взрыватель или нет?
«Лимонки» – они, если без взрывателя, то с пробкой. «РГ» – там сложнее. Сверху дырочка, закрывается она такой защелочкой. Вот, чтобы понять, есть в этой дырочке взрыватель? – красная палочка, сбиваешь грязь лопаткой. Может и бахнуть, между прочим… Одному так в ягодицу осколком прилетело… Но это другая история!
Если взрывателя нет – технология такая. Откручиваешь пробку (если это «лимонка») или пробиваешь дырочку под ручкой («РГД») и кидаешь в костер.
Ага! Вот так прямо и кидаешь!
Минут через пять-десять тол начинает кипеть и гореть. Полчаса – и он выгорел. Граната готова к безопасному употреблению.
Две «лимонки» или три «РГД» – и восьмилитровый котел вскипел! Впрочем, я это уже писал…
Дома у меня сейчас лежат «ПОМЗ», полтинник и «лимонка».
Минометки так же, кстати, уничтожаются. Надо только посмотреть на донышко – есть ли там удар по капсюлю? Если нет – можно честно снимать ключом взрыватель и в костер!
Вот какой дурак «ПОМЗ» снял и выжег, я не знаю. Я ее в Севастополе пустую нашел. И привез домой. Так же, впрочем, как и немецкую шток-мину. Это такая бетонная хрень, начиненная гвоздями. Какой-то идиот нашел, обезвредил и выбросил. А мы подобрали.
У меня дома нет ничего. Только полный дебил повезет с собой из поиска стволы или мины с гранатами.
Потому как нас пасут от дома до дома.
В любой момент могут приехать и обыскать.
Я к этому уже привык.
И вот она, странность… Можно ехать одному туда. В июне, июле, августе… И вплоть до следующего мая. Тебя не тронут. А вот нас шмонают. Красных по-черному… Ровно так. С двадцать второго апреля по восьмое мая. В это время у ментов «Антитеррор»…
Потом он заканчивается…
13. Заключение
Я не знаю, смог ли я рассказать, что такое для меня война. Для меня – не служившего в армии и никогда не воевавшего.
Для меня и для моих друзей.
Вряд ли смог. Потому что это невозможно рассказать. Я сейчас пишу эти строки, и снова ком в горле. У меня снова сегодня приступ поискового синдрома. Так я это для себя называю. Я не укоряю вас в том, что вы это не можете понять. Мне это и не надо. Более того.
Любой, кто начинает мне сочувствовать и «понимающе» кивать головой, становится для меня – почему?! – врагом. А тот, кто меня начинает хаять за это – того я понимаю… Почему? Я не знаю.