В окопах времени (сборник)
Шрифт:
Если противотанковая со взрывателем…
Там взрыватель со ртутью. Очень аккуратно складываем на землю. И больше ее никогда не трогаем. Теоретически – надо вызывать саперов. Практически – очень аккуратно несем ее к ближайшему водоему и топим там. Если водка в крови бурлит – можно на месте устроить костерчик и взорвать ее. Накидал бересты, веток. Поджег. И бегоооооом! Потом ждешь – бахнет? Можно прождать долго. Час, другой, третий, ночь… Нах, лучше утопить.
Был у нас один придурок.
Находит взрыватель, подкидывает и лопаткой по нему. Или подойдет к дереву – вставит
Было.
Получил вот так вот осколок в задницу. Как – понятия не имею. Но осколок в задницу получил. После чего был исключен из организации. Не за ранение. А за то, что рядом другие ходили.
Средняя опасность.
Противопехотные мины. Кроме «лягуш» и «кукуруз». О них отдельно. Как правило, противопехотная мина шестидесятипятилетней давности нажимного действия – уже безопасна. Как правило. Но на любое правило есть исключение. Многое зависит от того – где эта мина «хранилась». Если почва сухая – пригорок там или песок, или камни, – может и бахнуть. Случаев таких не слышал. Но видел, как парень побледнел, когда щуп вошел прямо в сгнивший – слава Богу! – взрыватель противопехотной мины в деревянной оболочке.
Высокая опасность.
Снаряды. Любые, прошедшие сквозь ствол. На какой там ржавчинке держится проволочка? Кто его знает… Был случай – его вы можете найти в Интернете самостоятельно – командир отряда пытался плоскогубцами снять взрыватель с неразорвавшегося снаряда немецкой 88-мм зенитки. Двое погибших, четверо раненых. Это отдельная история, я ее опишу еще. Как пацан, раненный в ноги, вытаскивал пять километров по лесу своих друзей до дороги.
Сюда же относятся «кукурузины» – ПОМЗ. Если стоят на растяжке – считай подрыв. Только эту растяжку невозможно заметить. «Кукуруза» может быть примотана, например, к колючке. А этой колючки там… Я после каждой Вахты выбрасываю сапоги. Уже не проклеить все разрывы. А под колючкой пацаны и лежат, часто…
Противотанковые мины. Эти твари ставились на три взрывателя. Верхний – нажимной на танк, боковой – для сапера, и донный. На неизвлекаемость.
Ага… На неизвлекаемость… Щаз!
Лезно. 1997.
Курсанты из Пушкинского училища нашли противотанковую мину. Сделали все как полагается. Огородили ее флажками. Пошли за инструментом…
Сижу у костра. Рабочий день строго заканчивается в восемь вечера. После этого курсанты подрывы делают.
Идет мой боец – Сашка по кличке Манник. Пятнадцать лет ему тогда было. Несет тол. Очень много тола. Откуда?
– Ак там чо? Это… Иду… Глика-чо? Флажки! Ну я зырить. А там чо?
– Чо?
– ГРАНАТА! – зловеще выдыхает он.
– И чо?
– И ни чо! Я по ней топором – хрясь! Не взорвалась! Ну я ее вскрыл, как банку консервную, толу наковырял!
А тол поисковики ценят, да… Если дожди идут – милое дело им костер разводить. Любые дрова с ним гореть начинают. Да и пахнет вкусно. На мой извращенный взгляд, конечно… Тол я припрятал, конечно. Хотя так и не понял, что за гигантская граната была…
А потом пришли злые саперы, которые честно приготовились мину дергать. Дергать – это значит – привязать к мине веревку, отползти метров на двадцать и дергать. А злые они были, потому что рассчитывали тол из мины достать и рыбу в Волхове получить. Втык получил почему-то не я, а Юра Семененко, командир второго вятского отряда. Впрочем, почему – тоже понятно. Пару дней назад его боец, выходя с поля работы, наткнулся на Лену Марцинюк – чудовского командира.
– Что несешь?
– А во чо!
И радостно бросил ей под ноги снаряд «88», три минометки-восьмидесятки и противотанковую гранату. Лена, наверное, поседела…
Еще бы не поседеть…
Лезно. 1996.
Саперы собрали со всего леса ВОПы (взрывоопасные предметы). Устроили подрыв. Место не рассчитали, потому как были бухие. (Командиры-полковники пили всегда у себя в лагере или у Лены, а курсанты с нами. Курсантам нельзя же пить. Рядом с начальством…)
Впервые в жизни я слышал, как стучат осколки по деревьям. Страшно стучат. Это очень страшный звук. Глухой… В тебя будто летят…
В первый раз слышал, не последний…
Последняя категория опасностей.
Бутылки.
Как правило, там коктейль Молотова. Он бывает разных составов. Первый – возгорание только с помощью открытого огня. Второй – при соприкосновении с воздухом.
Демянск. 2000.
Две бутылки в окопе нашли. Внутри темная жидкость. Решили проверить на базе. Вдруг шикарное вино? Едем в «Урале». Мужики в кузове, я в кабине. Водила достает одну бутылку. Рассматривает ее. Отпускает руль – едем по грунтовке – достает нож. В течение минуты – вы знаете, что такое минута на грунтовке со скоростью «всего» пятьдесят километров в час? – срезает пробку с бутылки.
Нюхает. Резко выкидывает бутылку в окно. За ней другую. Внимательно смотрит в боковое стекло… Ничего…
– Первый молотов, – кратко резюмирует он. Едем дальше. Я, наверное, седею.
Лягуши.
Это очень убойная тварь. Она рабочая до сих пор. Сплошное поражение до двадцати метров. Прослойки воздуха между стеной из стали. Говорят, что можно выжить, если упасть на то место, откуда она выскочила. Не пробовал и пробовать не хочу. И вам не советую. Умельцы поднимают. Я не буду никогда. Я их закапываю. Главное, чтобы не взорвалась, когда первый слой земли набрасываешь.
Ружейные гранаты.
Этих тварей я даже описывать не хочу. Шанс подрыва – 90 %. Я их за последнюю Вахту выкинул в реку четыре штуки.
А что мне прикажете делать?
Тут, черт побери, дети ходят. Берем двумя пальчиками осторожненько… Теперь вы понимаете, почему я против баб и детей в «Поиске»?
1998. Водос.
Взрыватель хлопает. Сижу на краю ячейки. По колено в воде. Достаю косточки. Чего-то длинное под корешком. Ударил лопаткой по корню. Фонтан воды в харю. Взрыватель был. Осколки мимо. Их будет еще три потом. Один в Демянске, один в Севастополе и еще один в Синявино. О синявинском скажу. О других не буду.