В окопах времени (сборник)
Шрифт:
Стыдно? Мне да.
У меня есть смешной почетный знак от МО РФ: «За активный поиск». Поиск чего? Может, я водку бегал искать? Или баб?
Не…
С другой стороны: «Активному участнику поиска защитников Родины, павших в 1941–1945 гг.».
И удостоверение еще есть. Я этот знак вешаю только перед журналюгами. Чтоб красивее выглядеть. В остальное время стыдно. Да и перед репортерами-то стыдно…
А многим нет.
Гремят броней золотисок на похоронах. Друг другу медальки дают. Грамоты. И все время – подбородком в небеса – да мы, да поисковики,
Господи, как же затерли эту суворовскую фразу.
Когда он хоронил своих пацанов под Измаилом и Кинбурном – он знал что говорил. Спросите у нас, у поисковиков – где находится Кинбурн? Да большинству – насрать, когда Измаил брали.
И большинству так же насрать, в чем разница между Гайтолово и Корсунь-Шевченковским.
Большинству – ой, клево! патрончики в костерчик покидать! Ой, клево, я бойца нашел, а мне банка сгущенки положена, да?
Тебе, блин, под задницу пнуть надо…
Со мной и легко и тяжело работать.
Я ухожу утром в девять и прихожу вечером в девять. Я работаю без выходных, бань, экскурсий и вечерних концертов.
Моя работа – копать, копать, копать. И между делом пить водку, жрать тушенку и спать в тепле.
Никогда я этого не пойму:
– Мы сегодня устали, можно нам баню сделать пораньше?
– Мы завтра едем в Питер!
– А когда будет выходной?
– Ой, я не пойду сегодня работать, у меня месячные…
Сиди дома, дура!
Приезжайте. Я покажу, как работают бабы в поиске.
И не только бабы…
Водос. 1997.
В первое утро мы проснулись под «Хорста Весселя». Во второе – под «Дойчен Зольдатен», в третье…
А в третье утро москвичи собрались и уехали.
Пятеро здоровых мужиков приехали пить водку и врубать на весь лес, пропахший толом и костями, немецкие песни.
Вот опять же… Не надо думать, что я тут такой весь из себя святой. Я тоже пью водку и пою «Лили Марлен». Кстати, хорошая песня…
Если я в болотах от поноса не умру,Если русский мне снайпер не сделает дыру,Если я сам не сдамся в плен,То будем вновьКрутить любовьС тобой, Лили Марлен,С тобой, Лили Марлен.Лупят ураганным. Боже помоги,Я отдам Иванам шлем и сапоги,Лишь бы разрешили мне взаменПод фонаремСтоять вдвоемС тобой, Лили Марлен,С тобой, Лили Марлен.Но как бы то ни было…. Главное – идти и работать. Тыкать щупом в землю. Тыкать, тыкать, тыкать…
Увы. Поисковая организация превратилась в пионерский лагерь.
Второстепенное стало первичным…
Жаль. И все чаще появляются мысли – стать черным поисковиком. Ездить самостоятельно. Хоронить самостоятельно. Обезвреживать самостоятельно.
Спасибо мне за это никто и никогда не скажет.
Да и сейчас-то никто не говорит…
Ах, да… Забыл.
Это мы говорим спасибо. Спонсорам. Ну и нам, иногда. На митингах…
Терпеть ненавижу это:
– Вы делаете такое святое дело!
Нет…
Нет!
НЕТ!
Мы не святые. Поверьте. Мы ездим туда только ради своего удовольствия. Остальные объяснения – от лукавого.
12. Поисковики и милиция
Да что тут рассказывать…
Ничего особенного.
Я уже говорил, есть поисковики черные, есть серые, есть красные.
Типа красные – это мы.
Это те, которые с документами катаются. Дебилы мы…
Интересно. Мне припаяют статью о «дискриминации социальной группы», как это было с блоггером Терентьевым?
1996. Лезно.
С нами стояли курсанты из Пушкинского высшего военного инженерно-строительного училища. Ох, блин, и оторвались они там…
Подрывали всяко-разно-безобразно.
Был там и милиционер-капитан, в чьи обязанности входило отслеживать расход боеприпасов, приемка ВОПов (взрывоопасных предметов) и стволов.
Мы все честно сдавали ему. Когда он был трезв…
А трезв он был, наверное, только по утрам.
Нашли винтовку. Треху. Приклад и цевье, понятно, сгнили. Витек – наш мастер по оружию – снял затвор, вымочил его в масле из-под рыбьих консервов, прочистил ствол, выточил приклад…
Шомпол мы тоже подобрали.
В последний день подарили винтовку местным поисковикам. Патроны тоже были. Стреляли «до усери», как выражалась моя бабушка, Царствие ей небесное.
Не надо волноваться, не надо… Ствол они потом просверлили, говорят, висит в местном музее. Я, правда, не видел, врать не буду. Но говорят.
А мент спал… Спасибо ему, что спал. Он же и рассказывал, как в восьмидесятые годы они приехали по плану антиалкогольной кампании в это же Лезно – изымать самогонные аппараты. Дедок один как раз перепил. Высунул из чердачного окна «Максим» и давай поливать ментов! «Фрицы не пройдут!» – орал. Фрицы-то не прошли который раз, по причине дедовской белой горячки. А вот менты отобрали и пулемет и аппарат. Ну и по шее накостыляли. Как без этого. Погрозили пальцем и уехали. Что с контуженого возьмешь?
В том году я вместе с пушкинскими курсантами увез в «Урале» в Питер мешок железа. Каски там, штыки, гранаты…
Причем гранаты целые. То есть с толом.
Ну и патроны. Куда ж без них.
Приехал. Понес это барахло в местный музей. Сначала там отнекались. Мол, директора нет. Я честно все утащил домой.
А через час за мной пришли…
Слава Тебе Господи, что я родился и вырос с теми пацанами, которые ко мне пришли. А что? Городок-то – тридцать пять тысяч…
Я им все радостно показал: «Вот штык, вот граната!»