В парфянском плену
Шрифт:
– Я слышал, ты приобрёл новую жену? – с иронией спросил Сурена.
– Да, Артаваз сдержал обещание, – самодовольно усмехнулся сын царя. Он действительно уже вырос, заметил про себя Сурена. Чёрные кучерявые волосы стали длинными, и борода казалась гуще, чем раньше. Пакор превратился в сильного и красивого воина, и Сурена понимал, что тому теперь тоже захочется славы и золота, как и любому наследнику престола.
– Это хорошо, – произнёс он с улыбкой. – Надо устроить пир по этому поводу. Мне будет очень приятно увидеть тебя на празднике сегодня вечером во дворце.
– Благодарю тебя,
– Заплати столько, сколько считаешь нужным, – благосклонно предложил Сурена.
– Полталанта золота, – задумчиво глядя в сторону площади, произнёс Пакор. Сурена от удивления поднял брови вверх. Одни только лошади и оружие убитых воинов стоили в два раза дороже, но он сдержался. Прибытие Пакора было знаком, но он пока не мог понять, каким. Поэтому судьба римлянина сразу же стала ему безразлична. Надо было наблюдать за Пакором, за его словами и интонацией. Сурена вздохнул.
– Это хорошая плата, – постарался беззаботно ответить он. – И что ещё просил передать сатрап?
– Ород хочет видеть тебя в Экбатане. Он направляется сейчас туда со своими воинами. Ещё он приказал привезти туда весь гарем, – Пакор хмыкнул. – Наверное, скоро будет свадьба. Вот и всё.
– Ну, гарем и сам побежит к нему быстрее нас, – в том же духе ответил визирь, и они рассмеялись. Пока всё было нормально. Пакор не предъявлял никаких претензий и не стремился никак выразить своё новое или старое отношение к его победе. Значит, и у его отца тоже пока не было поводов для недовольства. Судьба римлян больше никого не волновала. Или почти никого. Потому что вряд ли кто-то мог представить себе, что совсем рядом за происходящим наблюдают две женщины, сестра и дочь царя Осроены Абгара.
Сам Абгар при появлении царевича весь сжался и старался не привлекать его внимание. Он чувствовал, что чем больше смотрит на него, тем тяжелее ему становится дышать и темнее видится впереди будущее. Пакор сел на второй стул рядом с Суреной.
– Пусть римляне убивают сами себя. Ты согласен, визирь? – спросил он Сурену, и тот понял, что Пакор не видел, как убили первых двадцать пленников.
– Они не хотят убивать друг друга, – медленно ответил он.
– Даже если им прикажу я? – самодовольно спросил молодой наследник.
– Попробуй, – уклончиво предложил Сурена.
– Эй, кто там! Выведите десяток римлян. Пусть они устроят охоту на этого гордеца! – приказал он, и Сурена заметил, как стражники со страхом засуетились у ограды. Значит, они уже стали его бояться. Это было нехорошим знаком для Сурены, но он решил пока не волноваться.
– Тебе придётся подгонять их палками, – усмехнулся он.
– Сейчас посмотрим, – Пакор встал и крикнул: – Кто хочет жить, должен первым принести мне голову этого грязного шакала. Теперь это мой пленник. Сделайте это!
Пленные потупили глаза и опустили головы. Последний, которого силой пытались оттащить от ограды, услышал эти слова и, бросившись вперёд, вдруг заговорил на парфянском диалекте:
– Ты сатрап Ород? – с надеждой в голосе спросил он. Все парфяне вокруг опустили головы и спрятали улыбки в усах.
– Я – Пакор, сын сатрапа Орода! – гордо
– Меня зовут Квинт Лабиен, – ответил римлянин. При этом он не боялся и вёл себя хоть и немного возбуждённо, но с достоинством. – Я – легат. Я хотел сказать тебе, что этот человек очень и очень опасен. Он принёс парфянам много бед вместе со своим товарищем, Варгонтом. Но того уже убили. А этого надо убить сейчас.
– Вот ты и убей его, раз так желаешь его смерти! – со смехом ответил Пакор. – Что, боишься?
– Я ничего не боюсь. Но если лошадь меньше слона, то она не сможет запрыгнуть ему на спину, – прищурившись, ответил Лабиен.
– Ты хитёр. Что ты хочешь сказать? – не понял царевич.
– Он меня просто убьёт, – спокойно произнёс Лабиен, и эти слова вызвали у парфян дикий хохот.
– А зачем ты нам нужен? У тебя, что, язык из золота? – устав смеяться, спросил Пакор.
– Я могу доказать тебе, что этот человек опасен. Он хотел убить визиря, и ему в этом помогали, – Лабиен продолжал смотреть на Пакора внимательным взглядом, но тот после этих слов изменился и повернулся к Сурене.
– О чём он говорит? – с недоумением спросил он.
– Не знаю, – сказал Сурена и встал. – Ты, который называет себя Лабиеном, если ты сказал правду, я подарю тебе жизнь и свободу, но если ты соврал, я сам выпущу тебе кишки прямо здесь. Говори, что ты знаешь! – он опустил голову и нахмурился. В душе он уже принял решение убить всех римлян прямо здесь, но осторожно ждал Пакора – тот мог вмешаться и что-то изменить. Так оно и произошло.
– Тебя хотел убить этот человек. Ему всё время помогала одна женщина из твоего гарема, – начал он, но после этих слов среди парфян поднялся такой шум, что Лабиен вынужден был замолчать. В доме напротив Заира стала на колени и почувствовала, как у неё на лбу выступили капли пота. Старая Хантра лежала в углу и ничего не слышала – это спасло её от мгновенной смерти. Сурена был вынужден поднять руку, чтобы заставить парфян замолчать. Пакор с удивлением округлил глаза и с радостным выражением откинулся на большом полукруглом стуле. События принимали интересный оборот.
– Продолжай! – коротко приказал визирь.
– Каждую ночь им приносили еду.
– Кто? – спросил он.
– Старая гадалка со стоянки гетер.
– Ты её знаешь?
– Я знаю её имя. Её зовут Медея. Она приносила еду и всегда произносила два имени – Лейла и Лаций, Лаций и Лейла. Я сам слышал.
– Но где её найти? Ты врёшь, римлянин.
– Нет, не вру. Я рассказал об этом твоему начальнику стражи Согадаю. Но Лаций уже убил его.
– И что сказал Согадай? – продолжал спрашивать Сурена.
– Он вчера вечером сказал, что схватил эту старую гетеру и привёз её сюда. Он хотел привести её к тебе. Она должна быть где-то здесь.
Сурена повернулся к своим придворным и приказал найти гадалку. Те сразу же засуетились и разбежались в разные стороны. Визирь повернулся к римлянину.
– А зачем тебе всё это надо? – спросил он его.
– Я хочу помочь тебе победить римлян в Сирии, – неожиданно ответил Лабиен, и парфяне охнули от удивления.
– Ты? Мне? – лицо Сурены на мгновение прояснилось.