В паутине южной ночи
Шрифт:
Денис пытался оправдаться, он ведь совсем не это имел в виду, а потом понял, что это бессмысленно. Эмма никогда и ни при каких обстоятельствах не откажется от своего мерзавца брата, зато от него, Корнилова, отказаться может. Поэтому он предпочел перетерпеть, стиснув зубы и накачавшись виски. Это была их единственная ссора за все время. С Эммой невозможно было поссориться. Даже если ссора назревала, она могла сделать так, чтобы вместо шторма в квартире оказался полный штиль.
Денис понял, что Бориса не следовало обсуждать и тем более осуждать, говорить о нем в таком тоне и с такой интонацией. И Денис принял решение как можно реже видеться с этим гаденышем, бесстыдно пользующимся расположением сестры, и попросил Эмму встречаться с Борисом
И еще он перестал отстегивать щедрые суммы на очередные начинания Бориса. Хотя и понимал, что это глупо: если не Денис, то Эмма даст денег Борису. Тем более что у нее есть свой источник доходов. Эмма владела небольшим бизнесом в Германии: у нее был магазин по продаже аквариумных рыбок, и она периодически ездила в страну, в которой родилась. Денис не отслеживал ее прибыли и не требовал, чтобы Эмма вносила свой вклад в их семейный бюджет. Он и сам мог обеспечить их маленькую семью, ячейку общества. Так что деньги Эммы шли на ее брата. Хотя сама Эмма уверяла, что это совсем не так. Она никогда не лгала. За исключением случаев, когда надо было выгородить своего мелкого мошенника и лентяя, оболтуса и неудачника.
— Почему он живет здесь, а не в Германии? — как-то удивился Денис. — Он же там родился!
— Я тоже, — очаровательно низким голосом произнесла Эмма. — Только знаешь, милый, мама растила нас, как русских. Мы очень часто приезжали в Россию, с детства в доме говорили на русском языке, и лишь за его пределами — на немецком. Поэтому вполне логично, что после смерти родителей мы продолжали приезжать в Россию, а потом я встретила тебя и осталась тут!
Денис растекался лужей на паркете, вспоминая их встречу и понимая, что Эмма осталась в России только из-за него. Это было чертовски приятно. Но Борис! Он мог бы остаться там и присматривать за магазином Эммы.
— Его не интересует мой магазин, — улыбалась жена. — Он хочет чего-то большего, он достоин чего-то большего, чем мой магазинчик…
Денис придерживался другого взгляда на это утверждение, он был уверен, что Борис как раз не достоин даже вытаскивать сачком из аквариума рыбок для покупателей. Но он благоразумно не стал спорить с женой. Достоин — и бог с ним, с этим негодяем. Лишь бы он пореже попадал в неприятные истории и Денису не приходилось бы его оттуда вытаскивать.
Денис так увлекся воспоминаниями, что даже забыл о недавнем покушении на его жизнь. Он попытался последовать совету Ку-ропаткина и стал прикидывать, кому была выгодна его смерть. И вдруг он вспомнил, что вчера, незадолго перед тем, как на него было совершено нападение, он видел ту женщину, которую, наверное, обидел, выходящей из санатория. Она куда-то спешила. А в руках у нее был какой-то предмет, который мог быть и металлическим прутом, о чем говорил врач в санатории. И шла она по дорожке мимо кустов. И вполне могла ударить его — за то, что вчера в номере он уснул, не доставив ей никакого удовольствия. Это было смешно. Смешно думать, что Лика — так, кажется, она назвалась — хотела покарать его за то, что он обманул ее ожидания. Но смешно это было бы лишь в случае, если она обычная женщина. А была ли она обычной женщиной, вот в чем вопрос. Денис в этом не был уверен. И у него были на это все основания. Ведь и Куропаткин говорил о том, что женщины очень мстительны. Значит ли это, что ему надо спросить Лику о ее возможном участии в нападении на него? Спросить-то он может. Но ответит ли она ему правду?
Господи, как же она его ненавидела! Эта ненависть разъедала ее изнутри и снаружи, и очень странно, что он этого до сих пор не понял. Хотя откуда ему понять, ведь он занят исключительно собой и на нее не обращает внимания. Точно так же, как не обращали внимания все они. Но она им доказала, что они ошибались. Совершили роковую ошибку, которую не исправить.
Никому из них она не была нужна, ни ее душа, ни ее мысли, ни ум, ни характер. Зато внешняя оболочка — о, да! На нее мужчины слетались,
Нынче никто в этом не нуждается, как оказалось. Затащить в постель — вот финальный аккорд желаний всех мужчин, с которыми она сталкивалась. Отчего-то говорят, что красота и счастье — это синонимы, и еще говорят, что красота спасет мир. Если бы она знала, что ее красота будет противостоять целому миру, она бы еще в детстве что-нибудь сделала с собой. Плеснула бы кислотой на лицо или порезала бы щеку, чтобы остался шрам. Если бы у нее был шрам, то вряд ли ее стали бы с такой энергией затаскивать в постель.
И уж тогда действительно мужчины обращали бы внимание не на внешнюю оболочку, красивую конфетную обертку, а именно на саму конфету. И, конечно же, все было бы гораздо проще. Да что там, она сейчас жила бы совсем по-другому. И может быть, у нее была бы семья. А так она точно знает, что никакой семьи у нее уже не будет. Ну не сможет она завести семью. Да и не захочет никто… А если и захочет кто-то, то не захочет она. Потому что жить с мыслью о том, что в какой-то момент все переменится, что этот мужчина тоже окажется лжецом, она не сможет. Ей и так приходится скрывать свою тайну, и, если вдруг в нее кто-то влюбится по-настоящему, рано или поздно она откроет ему эту тайну. И он обязательно бросит ее, не сможет не бросить. Его глаза наполнятся ужасом и брезгливостью, и он скажет, что это все меняет.
Поэтому лучше не поддаваться на провокации и три слова «я тебя люблю» воспринимать лишь в контексте «я тебя хочу». Ее все хотят, но никто не любит. А желание и любовь — это разные вещи. Разве могли подумать родители, друзья, одноклассники, что самый красивый ребенок, а потом самая красивая девочка школы, затем — самая красивая студентка, что она станет ТАКОЙ? Девчонки ей завидовали, мальчишки постоянно таскали за косы в младших классах, что означало, по Фрейду, подсознательное желание обратить на себя внимание и завоевать, а в старших — носили портфель. Учителя ни разу не поставили ей плохих отметок, даже тогда, когда она действительно не знала урок. Они все таяли от ее глянцевой облицовочки, и, уж конечно, никто из них не подумал бы, что она станет заниматься тем, чем занимается сейчас. Казалось, у нее все было предрешено: она должна окончить школу, затем институт, потом найти себе хорошую работу и выйти замуж. Удачно. Очень удачно. Потому что с такой внешностью она могла бы перебирать долго и мужчины терпеливо бы ждали, кого же она выберет. И каждый из них еще должен был умолять ее, чтобы она выбрала непременно его.
Она и выбрала. Идеальная партия: молод, тоже красив, хорошая работа и обаятельный характер. Пару раз они с ним сходили в ресторан, пару раз — на вечеринки. А после второй вечеринки он припер ее к стене в самом прямом смысле и поинтересовался, когда же она наконец сбросит маску своего целомудрия. Она не хотела, но сбросила. Решила сделать ему приятное. Думала, что не имеет значения, когда это произойдет, ведь он собирался в скором времени просить ее руки у родителей. По крайней мере, уверял ее в этом.
Она думала, что это ничего не изменит в их отношениях. Вернее, такая мысль попросту не приходила ей в голову. А если бы и пришла, она бы искренне удивилась: а что, собственно, может измениться, ведь эти отношения — отношения двух взрослых, любящих людей.
И тогда она сделала первую ошибку. На следующий же день ее принц потерял к ней всякий интерес. Мало того, он горделиво рассказал всему институту, что ему отдалась первая красотка — недотрога. После этого ее начали домогаться так откровенно и так нагло, мол, чего уж тебе беречь-то, что ей пришлось уйти из института. Это было второй ошибкой. Она не получила диплома по специальности, которую любила, и ей пришлось осваивать другую профессию, нелюбимую. И когда она ее освоила, вышла на работу.