В пекло по собственной воле (сборник)

Алешина Светлана

Узкоглазый растерялся. Я ясно видела это по его забегавшим по сторонам глазам, по тому, как дрогнули его напряженно сжатые в кулаки руки.

Я не могла понять — что на него так подействовало? Неужели легкая угроза, прозвучавшая в моей последней фразе? Но это противоречило здравому смыслу! А что же еще? Только моя фамилия!

Или я становлюсь на Шикотане слишком известной личностью, хотя я не видела к тому никаких оснований, или… Или этот узкоглазый знает мою фамилию уже давно!

Он смотрел на меня теперь уже с открытой ненавистью. Но мне нужно было выяснить подробности о том,

как были унесены в океан охотники на котика. Я отстранила рукой вскочившего мне навстречу майора и сама села напротив старика.

Он смотрел на меня недоверчиво и как-то очень неспокойно.

— Вы говорите по-русски? — спросила я его.

Майор тут же оказался рядом и заявил:

— Я буду переводить, он очень плохо понимает русский язык, разговаривает только по-своему, по-японски.

Я даже головы не повернула в сторону майора.

— Переводить будете пенсию по инвалидности на свой счет в банке, если сейчас не заткнетесь, — пообещала я ему многозначительно. — Вы понимаете, что я говорю? — вновь спросила я старика.

Он кивнул головой, что вышло у него как-то очень сдержанно и с большим достоинством. Вообще старик совсем не походил на японца, он напоминал мне гораздо больше Омара Шарифа из какого-то известного фильма. Лишь слегка зауженный разрез глаз намекал на его принадлежность к японской нации.

— Вас вместе с другими охотниками унесло во время цунами в океан? — спросила я.

Он выслушал меня очень внимательно, слегка наклоняя голову направо, и я не сомневалась, что он ответит утвердительно. Я задала этот вопрос чисто формально, лишь для того, чтобы постепенно войти с ним в контакт, но старик совершенно неожиданно для меня медленно покачал головой из стороны в сторону.

Я даже растерялась. Как? Неужели военные моряки ошиблись и старик совсем не имеет отношения к тем, пропавшим во время цунами охотникам? Тогда — кто же он?

Нет, видно придется начинать с самого начала. Скорее всего происходит самая обычная вещь — мы с ним не понимаем друг друга, так как вкладываем в одинаковые слова различный смысл. Или смысловые акценты расставляем по-разному. В результате один и тот же вопрос может получать противоположные ответы.

— Я же говорил, что он не понимает по-русски! — воскликнул узкоглазый майор-пограничник и что-то залопотал на совершенно незнакомом мне языке, и впрямь очень похожем на японский.

В его интонациях я не услышала ничего угрожающего, но старик еще больше насторожился и как-то весь подобрался, поглядев на меня почти враждебно.

«Что это он ему говорит? — подумала я. — Так у меня ничего не получится, это ясно!»

— Вы не поняли, что я вам обещала, майор? — очень резким тоном сказала я и не менее резко вскочила.

Я прекрасно знала, что не произвожу впечатления женщины сильной физически, хорошо владеющей различными приемами всевозможных систем самозащиты и боевых искусств. Знала я и другое — чем сильнее проявляет свою агрессивность человек, внешне совершенно не опасный, тем более устрашающее впечатление он производит. Нужно только ни секунды не сомневаться, что тебе удастся достичь того, чего ты хочешь, и все получится. Мне же сейчас хотелось единственной вещи — выставить этого узкоглазого майора из комнаты, чтобы поговорить со стариком без его дезориентирующих переводческих услуг.

Однако я все же не предполагала, что достигну столь впечатляющего результата. Майор бросился к двери, свалив по пути тумбочку и даже не замедлив свое движение, когда споткнулся о нее и едва не угодил головой в косяк. Он меня, признаться, озадачил. Я на такой эффект не рассчитывала, хотя и предполагала, что мне удастся вытеснить его из кубрика…

Я вновь повернулась к старику. Не могу сказать, чтобы он улыбался, но какая-то тень улыбки играла на его полускрытых бородой и усами губах.

— Кито ты, зеньсина? — спросил он неожиданно тихим и довольно высоким голосом, хотя я ожидала услышать нечто вроде менделеевского баса.

— Я — спасатель! — ответила я, не очень, правда, веря, что он поймет, что я имею в виду, поэтому добавила: — Я помогаю тем, кто попал в беду. Таким, как ты.

— Зятем? — спросил он.

— Как зачем? — не поняла я. — Чтобы они жили…

— Зили? — переспросил он. — Зидесь?

Мне вдруг стало стыдно.

«А ведь старик-то делает то, что должна была в первую очередь сделать я! — подумалось мне. — Он пытается найти со мной общую точку отсчета, основываясь на которой строить уже всю систему понятий. Иначе я не пойму его, а он — меня. У нас слишком разные миры. То, что в моем является ценностью, в его может оказаться абсолютно ничтожным и, соответственно, наоборот…»

— Вы жили на берегу в деревне? — спросила я его и, к моей радости, он активно закивал головой.

— Зили! Зили! — повторял он.

— Вы отправились в океан на охоту? — спросила я, ободренная первым успехом в разговоре. — Охотиться на котика?

Однако он вновь принялся крутить головой из стороны в сторону.

— Нет! Котики — нет, — лопотал он при этом.

«Так! — сказала я сама себе. — Где-то здесь находится точка нашего расхождения».

— Вы сели в лодки и отплыли от берега. Так?

Он закивал головой.

— Но охотиться на котика вы не хотели? — спросила я.

— Не хотели, — подтвердил он, качая головой.

— А что же вы собирались делать в океане? — продолжала я пробиваться к взаимопониманию.

Он посмотрел на меня в явном затруднении. Его руки, лежавшие на коленях, напряглись, а лицо отразило напряженную работу мысли. Но как ее выразить, он не знал, видимо, тут уже русских слов ему было мало.

— Вы хотели кого-то другого встретить в океане? — попробовала зайти с другой стороны, стараясь задавать самые простые, требующие односложного ответа вопросы.

Он вновь обрадованно закивал головой:

— Хотели, сапасатель-сан! Хотели!

— Кого? — спросила я, не зная, как выйти из этого семантического тупика.

— Цунами, сапасатель-сан! — ответил старик.

— Цунами? — растерянно переспросила я его. — Зачем же?

Старик вновь напрягся, но объяснить не смог.

— Вы же могли утонуть! — воскликнула я, не ожидая даже ответа на это восклицание.

Но старик вдруг обрадованно закивал и даже заулыбался.

— Хотели! Хотели! — сказал он, смотря на меня с какой-то надеждой.