В ПЕЩЕРЕ ГОРНОГО КОРОЛЯ или Тёмный лес, Притча Башмачника или Варфоломеевская ночь

Руш Нелли

– Ещё раз повторюсь, я попала туда случайно! – уже успев освоиться в непредвиденно возникшей ситуацией, твёрдо сказала Нелл, и, перекинув ногу на ногу, скрестила на колени руки в замок. Склонив голову, она сверкнула взглядом из-под очков на Свомпа, но он словно бы ничего не замечал, находясь, как бы это правильней сказать, в крайне мечтательном настроении.

– Да-да, именно это я и хотел сказать, – быстро проговорил мистер Свомп. – Однако Вам удалось сделать некоторые вещи, которые помешали использовать его в неблаговидных целях тем, кто этого хотел. Но вернёмся к сегодняшнему дню. Вы только представьте себе, какие возможности это открывает. Несколько месяцев наши научные сотрудники ломали головы над тем, как же осуществить эту технологию, ведь все эти

магические штуки – не что иное, как попытка скрыть от нас истинное положение дел. Этот так называемый Блэкмор, о котором говорит нам мисс Рауш, не кто иной, как человек корпорации “King&Crown”, желающей заполучить всё, что есть в этом мире. Нефть и золото их больше не интересуют. Представители и владельцы компании хотят большего – монополии на владение информационными технологиями, и, по моим сведениям, как раз-таки шесть месяцев назад, такая монополия была ими получена. После этого они приняли под своё крыло обанкротившуюся компанию “IT-Today”. Всё произошло в режиме строжайшей секретности, так, что даже пресса ничего не учуяла. Но вернёмся.

Компания была многим обязана “King&Crown”, а потому последняя стала диктовать первой свои правила. Продажные люди есть везде, и они предали, перешли на сторону короны. Целью было – заполучить хранившиеся в строжайшем секрете разработки, касающиеся перемещения во времени. Смейтесь, смейтесь, господа, однако последними посмеются именно те, кто заполучит патент на данный продукт.

– То есть перемещение, как Вы сказали, во времени, Вы считаете просто продуктом? – усмехнулась Нелл. Все взгляды оборотились на неё.

– Естественно, как и любое другое изобретение, – спокойно проговорил Свомп.

– В таком случае, опасность вскоре будет исходить и от нас, если мы будем относиться к этому ровно так же, как «Crown», а именно – ровно как к продукту и деньгам, – ещё более холодно ответила Нелл.

Свомп усмехнулся.

– Вы не понимаете! – покровительственно заговорил он. – Вы ещё слишком молоды и неопытны чтобы понять, – говоря это, он прошёл в другой конец комнаты и резко обернулся на каблуках, уставившись прямо на Нелл, – чтобы понять всю силу того, что зовётся властью. Для того, собственно, человек и занимается наукой, чтобы обрести власть над болезнями, власть над старением…

– Как странно!.. Я часом думала, что наука делает это из любви к человеку и желанию ему помочь, – презрительно сощурившись, проговорила Нелл. Свомп усмехнулся и захохотал. Остальные тоже улыбнулись, дабы не выглядеть глупо в разыгравшейся трагикомической ситуации.

– Как наивно! – скривившись в усмешке, проговорил Свомп и отошёл. – Главная цель науки – приобрести власть над природой! Чтобы эта строптивая барышня смирилась, наконец, под нашим владычеством и признала, – продолжал декламировать он, обходя медленным шагом вокруг стола, – наконец, что король и повелитель её – человек! – он вновь остановился и обернулся к собравшимся, приглушив тон своего вкрадчивого, грудного, красивого голоса на последнем слове. Все смотрели как заворожённые на каждый его жест и взгляд. Только лишь лицо Нелл выражало призрение и тревогу.

– И как же, и каким же способом вы в очередной раз, господа-люди, собираетесь учинить над ней такое насилие? – с едким сарказмом в голосе проговорила Нелл, ещё более сощурившись и скрестив руки на груди. При всей фантасмагоричности происходящего, до неё наконец-таки стало доходить, что происходит. И то, что она поняла, ей не очень понравилось.

– Вы сами должны были уже догадаться! А иначе, зачем ещё мы приволокли Вас сюда! – всплеснул руками Свомп и губы его начала разъедать так недавно едва заметная, теперь же – презрительная кривая улыбка – смесь торжества и осознания собственной силы и власти с толстым, как мешок краденых денег, тщеславием.

Его словно раздувало от гордости и осознания собственной безнаказанности, ведь, коли ты властелин, можно ли самому себе установить границы? Нет, этого человек ещё не может, это неподвластно ему! Коли у тебя есть власть, то ты

должен схватить её, эту змею, и как бы она ни шипела и не извивалась – приручить. Когда порабощение останется позади, стоит лишь достать волшебную дудочку и подобрать соответствующие ноты… И, как по волшебству, все вокруг запоют в такт твоей собственной музыке; будет уже неважно, фальшивы ли ноты, не сбит ли такт, эта манящая и усыпляющая совесть мелодия так обворожительна, что, в конце концов, сам играющий перестаёт чуять опасность, а когда доходит до края ущелья, а он обязательно доходит, следуя какому-то неведомому закону, то либо очнётся в последний роковой миг, когда нога уже занесена, либо…

– Ах, так Вы уже и не отрицаете! Вы знаете, вот тут невольно-таки и споткнёшься на своём научном пути, да поверишь во всякую такую физиогномику! – Свомп непонимающе скривился, а Нелл продолжала. – Ваша физиономия мне всегда внушала какое-то опасение, а воно-как, оказывается – не напрасно! – Нелл встала. – Ну что же, я знаю, что не выйду отсюда. Так скажите же сразу – чего вы от меня хотите?

Тень беспокойства пробежала по лицу Свомпа, но он всеми силами попытался скрыть это. Тень предчувствующего преступника, ног которого касается тень его собственной виселицы. Однако близок полдень, и тогда… Обернувшись, он увидит, но тогда будет слишком поздно, – то будет не тень, но ясное и отчётливое чувство пенькового галстука на собственной шее!..

– Мы хотим, чтобы Вы сказали нам, как нам довершить наше изобретение. Если поможете – мы от Вас не избавимся, если же нет…

Нелл саркастически усмехнулась. Казалось, эта усмешка отразилась в сводах современной лаборатории. Такой усмешке впору оглашать своим вкрадчивым трепетом готические, мрачные своды, видевшие смерть и погребение, а затем – воскрешение!.. Этим ли тёплым, снабжённым столькими люменами лампам, и стенам отражать этот тихий смех. Эту улыбку – смотрящего в бездну. Бездна? Какая бездна? В современном-то мире! В мире комфорта и благополучия! Бездна? Автор, видно, спятил, раз обращается к столь архаичным выражениям. Что же, по-вашему, «бездна», дорогой читатель? Можно выразиться ещё яснее, ещё ближе, так сказать, к тексту. Рок. Проклятие. Апокалипсис. Нет. Никак не можно. Невозможно всё это связать с этими комфортными стенами, с этой современной лабораторией, с этим лёгким шумом работающих компьютеров и других устройств, так рьяно обеспечивающих наш с вами комфорт… Так значит, выражение это приобретает несколько иные оттенки, более тёплые и мягкие, более неуловимые и вкрадчивые, незаметные в своей простоте и наивности, но что же потом, дорогой читатель, что же потом?.. Ведь всё так благополучно, благополучно…

Однако некий неясный трепет говорит нам, что это так. Говорит, тихим шелестом и шорохом закрадывается в наши уши, сначала тихо-тихо, а потом всё явственней и явственней, увереннее и увереннее говоря… Вновь… Вновь этот шёпот исчезает, задавленный камнем уснувшей и покорной, словно послушный ручной пёс, совести.

– Если я вам помогу, окажу, так сказать, содействие, Вы всё равно прикончите меня, и, честно, мне становится немного печально при мысли, – тут лицо её приняло и впрямь крайне печальное выражение, – что ещё может произойти. Мало ли, кому-то придёт блажь сделать ключом к вашей тайне отпечаток моего пальца, – она криво пожала плечами. – Вот и будет моя рука лежать потом в каком-то гадком формалине, – вновь пожав плечами, и, зажмурившись, Нелл передёрнулась. – Фуф!.. Какая гадость!..

– О, нет! Мы поступим гуманно! Мы же люди! Просто закопаем вас на задворках одного из наших частных домов.

– Чудно! – коротко, скривив рот и резко пожав плечами, промолвила Нелл и странно рассмеялась. По коже пробежали мурашки от этого смеха. Несмотря на всю серьёзность и собственную деловитость, все присутствующие как-то неуверенно переглянулись. Вдруг раздался резкий звук отъезжающего стула и громкий, гулкий, звучный хлопок в ладоши. – Уже поздно, пожалуй, я пойду! Счастливо оставаться! – с этими словами она сделала широкий шаг к двери, но тут же чья-то длинная рука загородила путь.