В петле времени
Шрифт:
Интересно во сне пахнут апельсины? – подумал Чарли. Он не знал, что бывает во сне он никогда их не видел, и лучше б не увидел больше. Он вернётся в Вашингтон и пойдёт к психиатру. Он ненавидел докторишек, но теперь решил, что не мешало бы. Беккер поставил апельсин на окно и увидел открытую дверь. Открытую дверь в доме напротив, открытую дверь в доме Саманты Стюарт, как он мог не закрыть её. Звук сирен приближался к дому. Из дверей дома Саманты Стюарт выбежал доставщик «Джордано» встречать полицейские сирены.
Слишком рано обнаружили труп, слишком опасно выходить из дома, но они сейчас осмотрят все дома. Постучат к каждому. «Вы не замечали ничего подозрительного, сэр», начнут выпрашивать копы. А Беккер ненавидел врать больше,
Две полицейские и одна скорая гудели огнями у дома. Беккер отринул от окна. Нет, он выйдет, нужно выйти. Он выйдет и сядет в машину как ни в чём не бывало, он скажет, что опаздывает на деловую встречу и не соврёт. У него, и правда, деловая встреча, ему нужно доставить банкира из Сиэтла в Лас-Вегас. В один из подвалов центрального казино. Там у господина встреча, на которой тот совсем не хочет быть, от которой тот уже год как прячется, в одном из домов, на одном из побережий Сиэтла.
Чарли Беккер взял чемодан и подошёл к двери. С чемоданом будет подозрительно. Он оставил чемодан, взял лишь оружие. А если они попросят открыть дом. Взял чемодан и вышел за дверь, закрыл дверь. Подошёл к машине, открыл ее. Сел, завёл. Сирены полицейских стихли. Они скромно стояли возле, возле дома Саманты Стюарт. Люди в форме ходили вокруг, осматривая территорию. Чарли осторожно тронулся с места. Сейчас он уедет, сейчас он поедет по мосту Вашингтон до аэропорта, а там и Сиэтл.
«Простите, сэр, – услышал он, – вы не могли бы задержаться?»
Высокий человек в форме стоял напротив машины, преграждая путь. Он блестел погонами и наглым взглядом, он подошёл ближе и показал свой значок, как будто и без значка Чарли не понял бы кто это. Он этих копов и без формы бы узнал, и голышом, по одному только взгляду. Их взгляд говорил: «Именем закона». Я – имя закона, говорил их взгляд. И ты будешь делать то, что я тебе скажу. Чарли ненавидел копов. Они думают, что защищают добро, а служат государству. Есть ли большее зло, чем государство? Оно убило больше народу, чем Чарли и ему подобные. Оно убило больше народу, чем вся мафия на земле. Но Чарли убивал честно, напрямую, глядя жертве в глаза, а государство убивало в спину, заявляя, что это во благо. Чёртовы лицемеры.
– Какие-то проблемы, офицер? – спросил Чарли, чуть опустив стекло.
– В этом доме произошло убийство, убита женщина. Вы не были знакомы с ней?
– Нет, я здесь в командировке. По работе.
– Где вы работаете, сэр?
– В строительной компании. Она снимает мне жильё, – глаз Чарли задёргался.
– Это новый комплекс на Филдстон?
– Да, именно он, – глаз задёргался ещё сильнее и начал моргать.
– Что-то не так, сэр?
– Я, – видимо сейчас задёргался весь Чарли.
– Я могу посмотреть, что у вас в чемодане, сэр?
– Мне открыть чемодан?
– Пожалуйста, сэр.
Чарли подвинул чемодан чуть ближе, он и так был близко, на переднем сидении, рядом с ним. Чарли расстегнул молнию, и открыл крышку.
– Здесь только пиджаки и рубашки, офицер.
– Зачем вам столько рубашек?
– Я люблю ходить в чистом.
– Я вынужден буду сам осмотреть ваш чемодан, сэр. Выйдете, пожалуйста, из машины.
– Конечно, офицер, конечно, каждый обязан делать свою работу.
Чуть слышный хлопок раздался из окна машины Чарли, чуть ниже наклонился офицер, чуть не упав на авто. Чуть не задавил его Чарли, когда дал по газам.
Чёрный мерседес набирал скорость, увеличивал обороты, за спиной его послышались выстрелы и визги колёс, буксующих на старте; сирены опять завизжали на крышах бело-синих авто, они верещали – «именем закона», – они гудели – «мы будем стрелять».
Чарли любил уходить от погони, однажды он уходил от Диего. Чёрный Диего, так звали того парня,
Сейчас и он рисковал быть на месте Диего, он лавировал между машинами как на гонках формулы-1. Он расходился со встречными, подрезал попутные, он перескакивал через тротуары и вылетел в парк, Чарли ехал по газону, он не любил нарушать, он не любил ездить по газонам, тем более стояли таблички «По газонам не ездить», но что было делать? Он не мог умереть он опаздывал в Сиэтл, он должен быть там. Чарли не мог не сдержать слово, он всегда сдерживал слово, тем более если получал аванс. Он получил хороший аванс за того парня из Сиэтла, он получит в два раза больше, когда привезёт его. Если его не подстрелят полицейские, если они не испортят весь план. Чарли выехал на мост Вашингтон, как хорошо он ехал по нему вчера, вчера он чуть опустил окно, чтобы дышать морским воздухом, сейчас он опустил окно чтобы отстреливаться. Он проезжал мост Вашингтон, и слышал сирены, он как-то странно слышал сирены, они были не только сзади, они мчали навстречу. Он был окружён.
Глава 8
Во втором корпусе Принстонского университета, между кабинетом недавно спятившего профессора Роузи и кладовой комнатой, в которой вечно шумели швабрами и тележками с чистящими средствами, располагался кабинет лауреата стипендии Мак-Артура физика-теоретика Джозефа Якоба Лурье. На вид профессору Лурье было лет сорок пять, если без пиджака, если же с пиджаком, то все пятьдесят. Постоянный недосып, изматывающие головные боли и работа сразу над двумя проектами не оставили его организму ни малейшего шанса выглядеть хоть как-то прилично. Так, чтобы не вызывать к себе жалости и врачей. Однажды он заснул на автобусной остановке, он не спал трое суток и потому никто из прохожих не мог его разбудить. Ему вызвали скорую, пологая что у него инфаркт. Позже ему пришлось заплатить штраф за ложный вызов, за то, что он даже не умирал. Больше профессор на остановках не сидел.
В его кабинет выходила вентиляция, большая труба, что, в зависимости от времени года, то засасывала воздух, то выдувала его. От этого шума у Джозефа Лурье начинало чесаться что-то под кожей. Как будто тысячи мелких опарышей заползли под неё, а он никак не мог вытащить их. Лурье пытался заставить вентиляцию шкафом, но оттого вибрировал шкаф, стучал по полу, по стене, стучал книгами в себе самом, создавая ещё больший шум.
После того, как несчастный мистер Роузи, автор трёх научных работ, пяти учебников и более двадцати статей, почётный член отборочной комиссии и всего физического сообщества, пришёл на работу в одних только ботинках и без единого куска ткани на теле, Джозеф Лурье надеялся получить его кабинет. Но кабинет достался другому профессору, лишив несчастного Джозефа последней надежды на тишину. Поэтому свою научную теорию он обдумывал в лаборатории. А здесь готовился к лекциям. Пять лет назад Джозеф Лурье стал лауреатом стипендии Мак-Артура, тогда это было отличным поводом для поднятия престижа не очень популярного для спонсоров факультета. Не многие хотят спонсировать физиков, а тех, кто хочет, обычно не интересует результат, которого нужно дожидаться годами, или не дождаться вообще. Поэтому лучше всего финансируются практические изобретения, вроде линз из жидких кристаллов или пластика из биоугля. Что же касалось масштабных проектов по опровержению существующих физических теорий, то они оставались менее востребованы у спонсоров, чьей заботой было заработать на своих вложениях если не в этом, то хотя бы в следующем десятилетии.