В плену королевских пристрастий
Шрифт:
— Я не ждала вас сегодня, Ваша Светлость. И очень надеюсь, что впредь, прежде чем войти, Вы предварительно хотя бы постучите.
— Считаете, что я должен стучаться, прежде чем войти куда-либо в своем собственном замке? Так вот, предупреждаю заранее: этого не будет! — резко ответил ей герцог. — И если Вас это шокирует, можете хоть сейчас убираться отсюда. А королю я передам, что опекунша, позволяющая себе вовремя не доложить о прибытии в замок, не может находиться на службе короля. Вы, леди, видимо, забыли, на каких условиях Вас прислал сюда король… Так мне нетрудно
— Ваша Светлость, — леди Гиз потрясенно воззрилась на герцога, — Вы говорите это мне?
— А кому же еще? По-моему, кроме нас двоих, в комнате больше никого нет.
— Вы действительно осмелитесь велеть наказать меня, Ваша Светлость?
— Действительно. И чтобы это не было для Вас неожиданностью, предупреждаю заранее, — произнес он тоном, не терпящим возражения. — Поэтому если Вы намерены еще хоть раз позволить себе что-то в этом роде, Вам следует покинуть замок.
— Ваша Светлость, — леди Гиз в изнеможении взялась рукой за стул, — позвольте мне сесть…
— Садитесь, — сухо кивнул герцог.
— Вы знаете, Ваша Светлость, — опускаясь на стул, проговорила она, — какие обстоятельства стали причиной моего появления здесь, как и то, что я не могу уехать… мне некуда уезжать.
— Это мне известно, — герцог усмехнулся. — Я не гоню Вас, Вы можете остаться. Однако если не хотите быть наказанной, постарайтесь больше не давать мне повода быть недовольным Вами.
— Я постараюсь, Ваша Светлость… — с трудом выговорила леди Гиз. Она явно старалась взять себя в руки и успокоиться, но это никак не удавалось ей. Губы ее тряслись, она с трудом дышала.
Внимательно посмотрев на нее, герцог подошел к столу, взял графин с водой и налил в стоящий рядом стакан. Потом взял стакан и протянул его взволнованной даме.
— Выпейте и успокойтесь, Розалинда. Я пока еще не отдал приказ о Вашем наказании, и если буду видеть, что Вы стараетесь, не отдам его и впредь…
— Благодарю, Ваша Светлость, — леди Гиз взяла стакан и судорожно приникла к нему.
Выпив воды, она почувствовала себя лучше. Отставив стакан, леди Гиз легким движением руки подобрала волосы, быстро, несколькими шпильками заколола, придав им вид небрежно уложенной прически, и поднялась:
— Ваша Светлость, я поняла, что недозволительно вела себя с Вами, и постараюсь, чтобы подобное не повторилось, — проговорила она, склонив голову.
— Прекрасно, Розалинда, — герцог удовлетворенно кивнул, — Я надеялся, что мы найдем общий язык. Сядьте, и пока окончательно не придете в себя, можете не вставать.
— Мне уже лучше, Ваша Светлость. Я постою.
— Как пожелаете, Розалинда, — герцог равнодушно пожал плечами.
— Вы хотели бы узнать что-то о дочерях, Ваша Светлость?
— Да, только вкратце.
— Они здоровы. Я заказала им из тех средств, что Вы выдали мне, платья наиболее приличных из того, что смогла найти в тех местах. Надеюсь, их доставят к завтрашнему дню. Сейчас я отправила Ваших дочерей спать. Они устали в дороге. Завтра я их подготовлю к встрече с герцогиней. Они, правда, пока еще плохо представляют себе правила придворного этикета, но я думаю, что сумею объяснить им, как должно вести себя с ней… и надеюсь, они произведут на нее благоприятное впечатление.
— Розалинда, я очень бы хотел, чтобы Вы свели это представление к минимуму и чтобы впредь юные леди имели как можно меньше возможностей для общения с герцогиней. Я не хочу, чтобы они хоть как-то досаждали ей… Поэтому постарайтесь сделать так, чтоб они не имели возможности выходить из этого крыла замка. Найдите им учителей, учите их чему-нибудь… я полностью полагаюсь в этом на Вас.
— Но девочкам такого возраста трудно целыми днями заниматься, Ваша Светлость, — растерянно произнесла та, — они вряд ли смогут.
— Заставьте!
— Но свежий воздух, Ваша Светлость… Он необходим детям в таком возрасте…
— Хорошо, можете выводить их гулять, но лишь тогда, когда герцогиня уедет из замка на прогулку или по делам и когда в замке нет гостей.
— Хорошо, Ваша Светлость… Я поняла, что моей главной задачей является свести к минимуму общение герцогини с Вашими дочерьми.
— Вы чрезвычайно понятливы, Розалинда. Если Вы сумеете добиться этого, я буду доволен.
— А если герцогиня сама будет настаивать на беседах с ними? Я могу ей отказать?
— Нет, конечно. Запомните: ее слово здесь — закон. Просите, уговаривайте, объясняйте, что девочки чем-то заняты, но отказывать не смейте. Храни Вас Бог, если она хоть раз пожалуется мне на Вас, что Вы не выполнили какое-нибудь ее требование или девочки чем-то досадили ей…
— Я поняла, Ваша Светлость, и постараюсь выполнить все Ваши указания.
— Что ж, леди Гиз, я удовлетворен нашей беседой. Завтра герцогиня сообщит Вам, когда сочтет нужным встретиться с юными леди.
Герцог распахнул дверь и удивленно замер на пороге. У противоположной стены коридора стояла Кэти, которая, как только увидела его, бросилась ему навстречу и, прижавшись, крепко обняла.
— Отец, я так рада…
Алекс Тревор холодно отстранил дочь от себя и, взяв ее за плечо, повернулся к стоявшей в глубине своей комнаты леди Гиз.
— Розалинда, Вы сказали мне, что отправили моих дочерей спать…
— Да, Ваша Светлость, я отвела леди в их комнаты и велела им ложиться.
— Значит, как я понимаю, Кэти, ты нарушила приказ вашей опекунши. Она не объяснила вам, что вы должны слушаться ее?
— Объяснила, отец, — Кэти растерянно смотрела на него, не понимая, чем вызвана такая его холодность и суровость в обращении с ней. Герцог и раньше не отличался особой нежностью по отношению к дочерям, но Кэти всегда чувствовала, что за скупыми фразами отца стоит сердечная забота о них и отеческая любовь. Сейчас же за ледяным тоном герцога угадывалось лишь плохо скрываемое раздражение, и только.