В плену Обмана
Шрифт:
— Как видишь, не сдох — уже хорошо, кулаки у твоих ребят тяжелые, — все-таки усмехаюсь, чувствуя привкус крови.
— Ну это ненадолго, — зловеще усмехается испанец. — Но для начала поговорим. Ты, я смотрю, никуда не торопишься?
— Ага, до пятницы я совершенно свободен, — вновь морщусь при попытке оскалиться.
— Дерзкий, значит, и бесстрашный, — открывает бутылку и показательно отпивает несколько глотков. Сука! Рефлекторно сглатываю, понимая, что глотаю кровь вместо слюны. — Зачем сдал ваше местонахождение? Север не захотел делиться?
— Не все меряется деньгами.
— Скажи еще, что из благородных побуждений.
— Нет, Север потребовал
В горле першит, я закашливаюсь, и в глазах темнеет от боли. Поломанные ребра сдвигаются с места, причиняя адские мучения. Испанец терпеливо ждет, когда я приду в себя, лениво посматривая на часы. Радует только одно — с таким цербером моя девочка будет защищена.
— Какие вещи?
— Действительно хочешь знать? — пытаюсь отдышаться.
— Я хочу знать все, и, может быть, тогда я оставлю тебя в живых, хотя не в моих правилах дарить жизнь тем, кто покусился на мою семью. Но наивная Анита так за тебя просила…
Слышу имя моей принцессы, и болит уже не тело, а душа.
— Ты не поверил в мои постановочные фото, и Север потребовал жесткача. Он просил снять видео, где я издеваюсь над Анитой, иначе за меня это сделают его люди. Ни того, ни другого я не мог допустить.
Испанец сжимает челюсть, я слышу характерный хруст пластиковой бутылки у него в руках.
— Мне, бл*дь, просто интересно, когда ты похитил мою сестру, на что ты надеялся?! — рычит испанец, резко подается ко мне и хватает за толстовку, притягивая к своему лицу, смотря яростным взглядом.
— Я просто хотел уберечь ее и свою мать и обойтись малой кровью. Знаю — я идиот, нужно было действовать по-другому. Хотя, — глотаю воздух, потому что трудно говорить. — Главное, что с Анитой все хорошо, и она не пострадала.
— Она пострадала! — рычит он мне в лицо. — Морально! — Закрываю глаза, мысленно соглашаясь с испанцем. Я подвел мою сладкую девочку. Мне бы с ней поговорить… — В общем, так… — отпускает меня, отталкивая от себя, — сейчас расскажешь мне все, что знаешь про Севера. Все! О его людях и слабых местах, кого трахает, что ест на завтрак и как зовут его собаку. Опишешь мне все ваши схемы. И я тебя отпущу, — испанец встаёт со стула, вынимает из кармана нож-бабочку, раскрывает его и показательно крутит в руках.
— Да ты щедрый, — вновь ухмыляюсь, сглатывая очередную порцию крови из разбитых губ.
Мужик обходит меня и разрезает веревку на затекших руках. Легче не становится, комната начинает плыть перед глазами.
— А я не щедрый, Егор, — испанец вновь наклоняется ко мне, смотря в глаза. — Я бы уничтожил тебя, закопал живьем за то, что прикоснулся к моей сестре, обманул ее и заставил страдать. Я бы спустил с тебя шкуру за ее слезы…
Он что-то еще говорит, угрожает, описывая мою мучительную смерть. А я умираю от понимания, что Анита плакала из-за меня. Мне необходимо ее увидеть, просто успокоить. Я не хочу, чтобы она страдала. Я не смогу ничего ей дать. У меня нет даже собственной жизни. А принцесса достойна лучшего. Я даже не смог нормально ее любить… Все какими-то обрывками, горячими встречами, расставаниями, обманом, предательством… Физическая боль отступает, ее затмевает что-то гнетущее, давящее на горло, словно на меня надели удавку и медленно ее затягивают. Я в коме, а хочется реально сдохнуть. Ты жестокая девушка, моя принцесса! Зачем ты встретилась мне на той улице! Очаровала меня, околдовала, позволила почувствовать
— …но Анита — добрая искренняя девочка. Плохо, что доверчивая, глупая, и на ее пути попадаются вот такие мудаки! Она умоляла тебя не трогать! Я пообещал ей… — он замолкает, словно хотел сказать что-то еще, но передумал.
— Я все тебе выложу, но только после того как увижу Аниту. Мне нужно с ней поговорить, — нагло с моей стороны, но терять мне нечего.
— Здесь не ты ставишь условия! — кидает мне бутылку воды, попадает по сломанным ребрам, и я прикусываю щеку изнутри, сдерживая вой.
— Мне плевать на все, можешь пытать меня, закопать, но я ничего не скажу, пока не увижу мою девочку, — сквозь зубы хриплю я, а испанец начинает смеяться.
— Она не твоя! Да и поговорить с ней уже невозможно! Сегодня ночью Анита улетела в Испанию.
— Ночью?
— Да, ты долго был в отключке. И она не вернется. Моя сестра не хочет тебя ни видеть, ни слышать! Поэтому не стоит питать надежд. Женщину можно обидеть, оскорбить, причинить боль, изменить, но все равно можно удержать рядом с собой. А вот если она потеряет к тебе доверие и уважение, ее уже никогда не вернуть. Так что забудь мою сестру навсегда! — Все мои увечья ничто по сравнению с тем, что я испытываю сейчас. Улетела, улетела, улетела, мать ее! Не дала последний раз увидеть ее и попытаться объяснить. Забрала себя у меня!
— Я смотрю, тебе нужен стимул? — злорадно усмехается испанец, а мне уже на все плевать. — Как я понял, когда я тебя отпущу, Север тоже тебя тряханет. С твоей помощью я сделаю так, что этого гнилого мужика никогда не найдут, он потеряется на дне какого-нибудь болота. Я не прощаю шантажа, вымогательства и попыток нагреть меня на деньги. И ещё — если кто-то препятствует моему бизнесу, я его убираю. Здоровая конкуренция, — смеется он.
И я все рассказываю, отвечаю на все вопросы, не скрывая ничего, медленно глотая обезболивающее, которое мне дал Давид. Испанец оставил мне пакет с водой и какими-то медикаментами, но у меня не было сил его раскрыть. Под лошадиной дозой обезболивающего я уснул на старом диване. Мне снилась принцесса, она плакала на огромной кровати с белоснежным бельем. Я словно наблюдал за ней со стороны.
Анита красива, даже когда льет слезы. По ее щекам скатываются кристально чистые капли, мокрые ресницы подрагивают, а сладкие любимые губы искусаны до красноты. И у меня сердце обливается от вида ее боли. Мне не хочется ничего ей говорить, не хочется оправдываться, хочется просто лечь рядом, уложить на себя и ласкать, зацеловывать, молчаливо утешая. Слова ничего не значат, она должна почувствовать меня. И вот я иду к ней, каждый шаг почему-то отдает реальной болью в грудной клетке, все тело ноет, ноги словно ватные, но я все равно иду, превозмогая боль.
— Нет! — сквозь слезы кричит она и мотает головой, вскидывает руки, останавливая меня. — Не подходи! Не хочу тебя видеть! — громкий надрывный голос, от которого звенит в ушах. — Слышишь, никогда больше не хочу тебя видеть! Я не люблю тебя больше! — каждое ее слово как обжигающая пощечина, отдающая адской болью и звоном в голове. А я люблю тебя, моя принцесса. Безумно люблю! Но ты, наверное, права — нам нужно расстаться… Но мне так необходимо с тобой поговорить и почувствовать тебя еще раз.