В погоне за «Босфором»
Шрифт:
– Разумно, так и сделаем.
Они отправили кучера за приставами, а сами начали обыск дома Гедоева. Как и предупреждала их Аза, ничего интересного они не нашли. В доме не оказалось ни гашиша, ни денег, ни драгоценностей, в нем вообще не было ничего ценного, покойный торговец явно не шиковал. Две девочки, лицом сильно напоминавшие погибшего отца, испуганно жались в углу. Дмитрию стало тошно, и он заторопился:
– Ясно, что в доме ничего нет, посмотрим конюшню, и сразу можно идти к соседу.
– Давайте, – согласился с ним Щеглов, – только и в конюшне мы ничего не найдем.
Капитан
На улице раздались голоса, и во дворе появились квартальные.
– Мы прибыли, ваше высокоблагородие, – отрапортовала Куров, – что делать-то?
– Здесь мы закончили, перебираемся к соседу, – решил Щеглов. – Ты, Куров, иди к калитке, да стучи погромче, а мы через лаз в заборе пройдем и поглядим, куда Конкин кинется в минуту опасности. Я не сомневаюсь, что он прекрасно знает об обыске в доме Гедоевых, теперь расчет только на то, что он запаникует.
Куров двинулся к калитке, а остальные обошли баню и принялись искать проход в соседний двор. Две незакрепленные доски обнаружил Дмитрий, он развел их в стороны и первым пролез в образовавшееся отверстие, за ним протиснулся Щеглов, а потом и остальные. Они оказались в узком проходе между забором и баней Конкина.
– Здесь остается Фокин, остальные за мной, – скомандовал капитан, – быстро к дому – и по окнам: смотрите, что здешний хозяин делать будет.
Уже стемнело, и они безбоязненно перебежали двор и рассредоточились под окнами. Конкин жил холостяком, и ему, как видно, даже в голову не приходило задергивать шторы. В большинстве окон было темно, но в том, к которому встал Ордынцев, колебался слабый отсвет свечи. Куров загрохотал в калитку, и Дмитрий увидел, как в освещенную комнату вбежал могучий чернобородый человек в красной рубахе. Он метнулся к окну, и Ордынцев присел ниже уровня подоконника. Потом его тень исчезла, а Дмитрий осторожно поднялся и заглянул в комнату. Конкин стоял на коленях рядом с голландской печью.
«Гашиш в печке, или тайник рядом с ней», – сообразил Ордынцев.
Согнувшись, он пробежал под окнами, встал рядом со Щегловым и рассказал об увиденном.
Капитан кивнул и начал нарочито громко командовать:
– Заходим в дом, если хозяин не откроет, двери и окна вышибаем!
Полицейские поспешили к крыльцу и забарабанили в дверь. Щеглова, как видно, слышали не только подчиненные, потому что дверь сразу распахнулась, и на крыльцо выскочил хозяин дома.
– Не нужно ничего ломать, я просто не слышал вас, спал, – заявил он. – Что вам нужно среди ночи? Один раз все уже смотрели.
– Вы обвиняетесь в убийстве своего соседа Гедоева, – шагнув ему навстречу, ответил Щеглов. – Мы проведем в вашем доме обыск, а потом отвезем вас в участок.
– Я не убивал Алана. Зачем мне это? – сразу понизил тон Конкин.
– Вы не поделили с ним гашиш и прибыль от продажи зелья, – объяснил капитан и добавил: – У нас есть показания двух человек о том, как вы ссорились с Гедоевым из-за денег и травы. Советую вам выдать товар добровольно, ну и то, что на нем заработали, а также оружие.
– Нет у меня ничего, – огрызнулся чернобородый великан. – Алана я не убивал, гашиш в глаза не видел, да и денег у меня особых нет – застой в делах.
– Ищите ребята, – велел Щеглов, – идите в ту комнату, где свеча недавно горела, там в печке посмотрите, да рядом с ней.
Его слова подстегнули Конкина. Тот кинулся вглубь дома и попытался забаррикадировать дверь, он не успел, из коридора дверь отжали квартальные, они же скрутили хозяина дома. Через пару минут Куров извлек спрятанные в печи холщовые мешки с завернутыми в тонкую бумагу брусочками гашиша.
– Ну, вот и все, Конкин, можно ехать в каталажку, – заметил капитан и скомандовал: – Ребята, едем в участок, улики забираем, а этого не развязывать.
В участке они заперли арестанта в маленькой комнате с решетчатыми окнами и обитой железом дверью, а Курова оставили караулить преступника. Прощаясь с Дмитрием, частный пристав предложил:
– Зайдемте к нам – вы весь день на ногах, ни крошки во рту, а жена нас накормит.
– Благодарю, Петр Петрович, но я уж лучше спать поеду.
Щеглов с пониманием кивнул и направился к дверям своей квартиры, а Дмитрий поехал домой. День измотал его, но и подарил удачу: остался всего лишь шаг до успешного завершения дела. В своей спальне он, скинул сапоги и сюртук, упал на кровать и мгновенно заснул.
Глава 27
Ордынцеву показалось, что он только что заснул, когда над его ухом прозвучал голос Афони:
– Долго спите, ваша светлость! Мне в Одессу уезжать пора, а вы еще не вставали.
Приходя в себя, Дмитрий сел на постели, и, вспомнив вчерашнее, понял, что Афоня уже встретился с Печерским.
– Неужто?! – спросил он.
– Так точно, – щелкнул каблуками Паньков и протянул Дмитрию увесистый, со всех сторон опечатанный, конверт. Поверх он выложил черные деревянные четки. – Извольте посмотреть.
Ордынцев скользнул пальцами по гладким бокам четок и осмотрел конверт. На сургуче виднелся оттиск необычной печати: две переплетенные змеи завивались вокруг высокого кубка.
– Вот гадость какая, – оценил он, – не дай бог, не найдем такую у Печерского – заказывать придется.
– Не нужно ничего заказывать: отпарим письмо над самоваром, и аккуратно отделим печати острым ножом, а потом подклеим их на место, – предложил Афоня.
– Тому, кто предложил, и карты в руки, – согласился Ордынцев и протянул конверт своему помощнику. – Я умоюсь, а вы пока расскажите мне о встрече с Печерским.
– Я приехал к нему чуть засветло, изображал, будто приготовился его сиятельство везти. Печерскому мое тупоумие, как видно, понравилось, он велел привязать лошадей, а потом отвел меня в мезонин, где сам проживает. Обстановка у него совсем убогая, так что наш граф в деньгах точно не купается. Правда, когда дошло до дела, он мне аванс аж в пятьдесят рублей серебром выделил и обещал в два раза больше, если я привезу ответ на его письмо. Он объяснил, что четки – опознавательный знак, по ним меня его адресат признает. Так что я еду в Одессу на Итальянскую улицу искать хозяина гостиницы по фамилии Сефиридис. Ну что, вскрываем конверт?