В погоне за Иштар
Шрифт:
– Я рад, что подарю тебя Иннатхе.
Чего мне стоило сдержаться, чтобы не выдать этому раздутому индюку что-то типа «а вот хрен тебе на всю чалму, уважаемый» - одна только Ишма знает. Она стояла за спиной и до боли сжала мою кисть, так, что я даже поморщилась от боли. Девчонка всегда боялась за меня, когда я так вот рамсила, а сейчас переживала особенно, опасаясь, что моя невоздержанность может сыграть нам плохую службу в планируемом побеге.
Яклин же воспринял мою мину на свой счет. И постарался меня утешить, правда, на свой манер:
– Быть подарком для Цалибу – великая честь, Тара.
Видя, что особого энтузиазма мне эти его доводы не придали, це-Цали продолжал:
– Знаешь ли ты, что Иннатха собирает Статуи Бессмертной Богини? Уверен, что Сама Иштар желает, чтобы ты заняла место во дворце Цалибу.
– Я знаю, как жестока ваша Цалибу со своими рабами, - не осталась я в долгу.
На что Яклин небрежно махнул рукой:
– Вот именно, Тара, с рабами. Ты – Ожившая Статуя, уверен, Иннатха будет тебя беречь.
– Да перестанете вы говорить обо мне, как о вещи, наконец! К слову и на «ты» мы с вами не переходили! Не люблю, когда малознакомые люди, с которыми к тому же я не испытываю ни малейшего желания знакомиться ближе, тыкают мне!
– Ты можешь говорить мне «ты», Тара, - о великий прогресс, как же мне осточертели сегодня эти его улыбочки!!
– И не подумаю.
– Вот видишь, ты сама выбираешь свою манеру общаться, как и я – свою. Не бойся своей новой жизни, она ничуть не хуже той, прошлой, когда ты жила, летая от звезды к звезде.
– Слушайте, если у вас есть что конкретное сказать, говорите уже, не мямлите, а если нет, так не мешайте двум уставшим девушкам, отдыхать после тряски в этих ваших кибитках!
Выдержке Яклина могла бы позавидовать даже английская королева.
– Я хотел сказать, Тара, ты правильно сделала, что пригляделась, как следует, к женщинам О. Я видел, ты впивалась глазами в их обезображенные лица. Ты расспросила, страдали ли они, когда им делали о-ана?
– Эти ваши обычаи, как и о-ана, практиковались и на Земле – в докосмические времена, чтоб вы знали. Задолго до выхода Земли в Галактику. А вы… Ваша планета… До сих пор… Это же мерзко, дико. Бесчеловечно!
– Что ж. Значит, ты поняла, что для тебя обыденность О может стать реальностью?
– Что вы хотите этим сказать?
– Имей ввиду, Тара. Тебе следует призвать на помощь весь свой женский ум, чтобы постараться угодить Иннатхе. Я намеренно показал тебе О, чтобы ты знала, чего тебе ожидать, если не угодишь Цалибу. Я хочу быть уверенным в своем подарке, Статуя.
Вот мерзавец!
Видимо, выражение лица красноречиво говорило о чувствах, которые я на данный момент испытывала. Яклин посчитал, что миссия его выполнена.
– Ты умная женщина. Настолько, насколько вообще женщина может быть умной. Ты не станешь расстраивать своего будущего господина, своего Цали, и угодишь моей Цалибу. Будешь глупой – и ты видела, что тебя ждет. Под улыбкой О никто никогда не опознает Ожившую Статую. Я сказал, а ты слышала.
Глава 65
На следующее утро мы не смогли покинуть Уко. Нам помешала песчаная буря, или, как говорят здесь, Гнев Пустыни.
Заветное селение Тришкуу отодвинулось еще на неопределенный срок. Мы с Ишмой уже приободрились – из Уко до Тришкуу
Домишки в Уко строили заранее, готовые к Песчаному Гневу – как будто перевернутые вверх дном миски, наполовину врытые в землю, с покатыми крышами, они были оптимальными жилищами для пережидания подобных катаклизмов. На каждой улочке, в каждом дворе, были вырыты специальные воронки для сбора песка.
Когда песчаная буря проходит, воронки самоочищаются за счет системы смещенных грузов. Все это поведали нам две женщины селения. По приказу эпарха, с которым, в свою очередь, конечно же, договорился це-Цали, они принесли в наш шатер запас пищи и воды на несколько суток и пережидали Гнев Пустыни с нами. Яклин решил подстраховаться, видимо, чтобы его «товар» не решил сбежать, и не задохнулся бы в песках. Однако он достаточно низкого мнения о нашем айкью, и это обидно. Но еще обидней то, что за нами столь тщательно следят – какая же слежка будет в заветном Тришкуу?!
Старейшина, видимо, прислал следить за нами самых неприятных старух из селения, эдаких «Шурочек-активисток на зиккуратский манер». Въедливые взгляды, противные, с привизгом, интонации, и неуместное любопытство – женщины не слишком располагали к общению. Меня, признаться, раздражало, что за каждым моим жестом, да что там жестом, я моргнуть не могла без пристального внимания гостий, и я еле сдерживала свою неприязнь и раздражение, а вот Ишма, напротив, вела себя как обычно. То есть со стороны казалось, что маленькая рабыня спокойна, как айсберг, все-таки выдержка у девчонки ого-го, мне далеко. Но Ишма своей эволюцией здорово помогала держать себя в руках. Двое суток, проведенных под Гневом Пустыни, пролетели для нас в модном тренинге смирения и молчания.
Зато, когда наутро мы двинулись в путь, я была почти рада тесной, душной кибитке – каждый час, проведенной в ставшей привычной, тряске, приближал нас к заветному Тришкуу.
Я прикладывала колоссальные усилия, чтобы чрезмерно не любезничать с Яклином, повинуясь порыву безудержной радости, - скоро, наконец, я смогу поблагодарить его, дистанционно, конечно, за то, что подбросил.
Стоило сдерживать себя, не возбуждая подозрений ни в це-Цали, ни в его правой руке, а в том, что Яклин и Вест прекрасно читают по лицам, мне уже доводилось убедиться.
***
Выезжая из селения, Тара сдержала порыв приоткрыть занавеску своей кибитки – ей вдруг показалось, что она чуть ли не кожей чувствует чей-то взгляд, проникающий сквозь тряпичную стенку. Тревога и волнение, возникшие как мгновенная реакция на этот взгляд, смешались с тупой, слабой болью внизу живота, которая через какое-то время сменилась на ощущение потери. Черт побери эту планету, думала Тара, вегетатика совсем расшаталась, не иначе, как реакция на чересчур сильный выброс адреналина в кровь. Или это проклятому Яклину удалось запугать ее настолько, что ей уже чудится взгляд со стороны, и даже слежка? Э, мать, да это все задатки паранойи, «успокоила» она себя, и решила держаться во чтобы то ни было.