В погоне за ней
Шрифт:
Обнимая ее тело, он только через несколько секунд понимает, что она прижимает к груди ребенка. Женщина-парамедик просит Лекса отойти с дороги, чтобы она могла осмотреть Чарли и ребенка. Лекс спорит, но вскоре понимает, что его жене и ребенку нужна помощь.
Мужчина-парамедик стоит на коленях на земле и осматривает рваную рану Чарли. Он поворачивает голову, чтобы спросить меня, что случилось.
— Я увидел машину в кювете и нашел ее внутри. Она сказала мне, что разбилась, потому что у нее начались схватки, — я продолжаю дрожащим голосом: — Я нашел ее в машине, но не
Мое сердце тяжело сжалось при этой мысли.
Кто-то присматривал за нами.
— Она сказала, что ребенок рождается, но я видел, что она теряет сознание, поэтому я продолжала говорить с ней, чтобы она была в сознании, а потом она тужилась, и ребенок родился.
Женщина сочувственно улыбается мне: — Вы справились. Большинство людей запаниковали бы в такой ситуации. Лучшее, что вы могли сделать, это держать ее в сознании.
Парамедик перерезает пуповину, и они с осторожностью поднимают Чарли на носилки. Она плачет по своему ребенку, умоляя взять его с собой. Парамедики объясняют ей, что им нужно добраться до больницы и убедиться, что и она, и ребенок в порядке. Они должны находиться под наблюдением в течение следующих сорока восьми часов.
Я смотрю на Лекса, растерянного, когда он цепляется за руку Чарли и уверяет ее, что все будет хорошо.
И этот момент становится самым трудным, моментом, когда мое сердце снова обливается кровью, моментом, когда меня мучает моя неспособность контролировать свои эмоции, найти хоть какую-то часть меня, стоящую воздуха, которым я дышу.
Слабая улыбка на моем лице, маска, которую я надеваю, притворяясь, что все будет хорошо.
Она будет в порядке со своей семьей.
Я буду в порядке сам по себе.
Они идут вверх по холму, но Лекс поворачивается ко мне лицом. Я жду его вопросов.
Слов нет, только взгляд, полный страдания, прежде чем он разворачивается и забирается в машину скорой помощи вместе с Чарли.
Я смотрю, как они уезжают, и на обочине дороги, в темной ночи, мои слезы падают, и я опускаюсь на колени.
Все официально кончено.
Одиннадцатая глава
Я понятия не имею, как я добрался до дома.
Я парализован оцепенением, которое действует как щит, стирающий сегодняшние события, сегодняшний кошмар. Страх и ужас от того, что Чарли чуть не умерла у меня на глазах, воспроизводятся в моей голове, а затем эта запутанная мысль о том, что если бы я не пошел к ней? Сделал ли этот неверный шаг правильным? К черту судьбу, кто-то присматривал за Чарли. Ангелы роились вокруг нее, как папарацци, и так и должно быть. Если кто и заслуживает остаться на этой земле, так это Чарли.
А я… я подонок, который не заслуживает ничего, в особенности Чарли.
Когда я поворачиваю ключ в своей квартире то слышу голоса. Мне это не нужно, не сейчас. Все, что я хочу сделать, это сразу отправиться в душ, а потом в постель, оставив Тристана на произвол судьбы.
Проходя
— Ты выглядишь дерьмово, но познакомься, это Клаудия, — Тристан представляет знакомую блондинку с очень большими сиськами.
Очень, очень большими сиськами. Ни за что, блядь!
Она смотрит на меня, озадаченно, потом ее осеняет: — Джулиан?
Я натягиваю самую крошечную улыбку, но это даже не улыбка, а скорее взгляд, похожий на неловкость. Мне действительно не нужно это дерьмо прямо сейчас.
— Откуда вы знаете друг друга? — подозрительно спросил Тристан.
У меня нет оправданий, я слишком измотан, даже чтобы осмыслить свои слова: — Эээ… мы познакомились в баре. Слушай, рад снова тебя видеть. Я устал, увидимся утром, Тристан.
Я даже не жду реакции, прежде чем направиться в душ, где стою в застое. Никаких эмоций, ничего, кроме пустоты, которую изо всех сил пытаюсь смыть с себя. Я сажусь на плитку, прислоняюсь спиной к стене, позволяя воде падать на мою кожу. Слез становится больше, и спустя некоторое время они превращаются в глубокие всхлипы, от которых у меня болит грудь и которые я никогда раньше не чувствовал. Открываю глаза, чтобы увидеть, что моя кожа сморщилась от долгого пребывания под водой.
Выбравшись наружу, обернул вокруг себя полотенце, готовый отправиться в постель. Сон — мое единственное спасение.
Открыв дверь ванной, я вижу Тристана, стоящего посреди коридора с сумкой. На его осунувшемся лице появляется отвращение, когда он видит, что я выхожу.
Мне это действительно не нужно.
— Я совершенно уверен, что знаю, откуда ты знаешь Клаудию, и ты гребаный придурок. Ты знал, что она моя девушка.
— Слушай, парень, я понятия не имел…
— Херня! Такое ощущение, что ты понятия не имеешь, как разобраться со своей собственной хреновой жизнью, поэтому тебе приходится разрушать ее для других.
Я ищу сочувствия, стараясь говорить тише: — Слушай, у меня была ужасная ночь…
— Что? Тебя арестовали за преследование своей бывшей?
Молчание.
— Мне это не нужно, — я отворачиваюсь.
— Может быть, тебе это нужно. Ты тратишь свою жизнь впустую. Что, черт возьми, с тобой случилось, а? Я привык смотреть на тебя и просто смотреть на тебя. Ты просто огромное гребаное разочарование. Почему, блядь, ты такой ненормальный?
— Мне не нужно ни перед кем отчитываться.
— Да, но и мне тоже, — Тристан подхватывает свою сумку.
— Куда, по-твоему, ты идешь? — я знаю, что это звучит так, словно я родитель, но по-другому не получается. Это не то, на что я подписывался.
— Я останусь с Эриком. Тебе нужно разобраться в себе, Джулиан. Есть только одна дорога, по которой ты идешь, и я говорю тебе, что это тупик, — он останавливается у кухонной стойки и бросает мне конверт, — А здесь — уведомление о выселении, — он захлопывает за собой дверь.
Я официально остался один.