В поисках Белого города
Шрифт:
Разбудил меня веселый смех Агнара и Грэга. Дверь в спальню была открыта, и там поперек кровати лежал на спине Дан, всеми четырьмя лапами подбрасывая подушку, наволочка которой была разорвана его острыми когтями на полоски. А я лежал на полу около скамеек, составленных в ряд. Интересно, и когда я умудрился упасть? И почему не проснулся?
— И нечего смеяться, — проворчал я. — Он все-таки гость!
— А ты, кто? — еле сдерживая смех, спросил Агнар.
— А я, в данном случае, хозяин.
— Хорошо выспался, хозяин? — поддел неугомонный художник.
— Неплохо, — ответил я, — только что-то жестковато было.
Оба
— Так мы и пришли тебя звать на завтрак, — сквозь смех произнес Агнар, — нас старшая мать ждёт.
Завтрак понравился всем, особенно Дану. Наверное, гырх никогда не чувствовал себя такой важной особой, как здесь. Ему подносили на блюдах еду и ставили перед ним. Сначала рыбу, потом мясо, молоко, пироги. Он сметал все. А когда съел последнее блюдо, которое смогло уместиться в его животе, перевернул тарелку, как черный плод у себя в красном лесу, и стукнул по ней лапой. Все, кто были в это время в комнате, а людей набралось много, все хотели увидеть так близко гырха — друга мидгардца, как сказал мне Грэг, ахнули! А Дан облизнулся и выскочил из дома и скрылся в кустах.
Перед тем, как лететь домой, Грэг попросил нас залететь в Белый город. Ему нужно было переговорить с белыми жрецами. Дело в том, что лет десять назад у озорян, случилось небольшое землетрясение, и в результате этого пропала горячая вода. Приехавшие белые жрецы быстро восстановили водоснабжение, но вскоре пропали гырхи. И как теперь стало ясно, жрецы, не желая того, отобрали воду у гырхов. Ее надо было срочно вернуть назад, но и людей не обделить.
Мы спросили разрешение у Дана, он согласился. И вскоре наша летающая машина приблизилась к острову. Но тут Дан повел себя очень странно. Он вдруг заскулил, встал на все четыре лапы на сидении и стал мотать головой. — Он боится мертвой земли, — сделал я предположение.
— Давай остановимся здесь, около лестницы, — предложил Грэг, — я вызову другую машину, а ты с Даном подождёте нас здесь.
Мы остановились недалеко от воды, прямо у начала дороги, ведущей к лестнице. Открыли дверь. Дан осторожно сошёл на землю, сел невдалеке от нас и странно завыл. Да, так пронзительно, что в ушах зазвенело.
Грэг в это время вызывал вторую машину, и, отвечая на вопрос, что это за шум, ответил, что мы приехали не одни, а с гырхом, который не хочет ехать через мертвую землю, а потом вдруг добавил: — Только не все, он и испугаться может…
Не успел он закончить разговор, как мы трое застыли в изумлении. По скалам неслись пять белых точек, которые прыгнули на дорогу, приблизились к нам и оказались белоснежными гырхами. Самая рослая из них приблизилась к Дану села перед ним на задние лапы, некоторое время сидела неподвижно, а потом, взвизгнув, легла на живот, положила голову на вытянутые передние лапы и задние раскидала как цыплёнок табака, приготовленный к помещению в духовку. Три гырха сделали тоже самое. А четвертый только наклонился вперед, но задняя часть туловища была поднята, как если бы он просто тянулся после сна, а хвост при этом весело вилял.
— Это самки гырхов, — шёпотом сказал Грэг, — одни самки, самца у белых нет.
Дан продолжал сидеть, гордо подняв голову, и смотря куда-то вдаль. Белые немного полежали, потом, первая подняла голову, и что-то рявкнула, обращаясь к четвертой.
Вскоре около дороги собралось много белых жрецов, те, кто видели белых гырхов в подробностях рассказывали о них вновь появившемся. Агнар, не унимаясь, в красках обрисовывал поведение Дана. Из криков я понял, что теперь все уверены в том, что Белый город будет возрожден, так как здесь несмотря ни на что жили гырхи. Я же был уверен, что все это ерунда, гырхи гырхами, но оживить землю, вырастить лес и построить новый город — способны только люди.
Наконец. Всеобщее оживление стало утихать. Кэрт потребовал подробного отчета о нашей миссии, Грэг был готов отчитаться, и кроме того, у него было, что сообщить жрецам про озорян. Они сели в свои машины и уехали. А я попросился остаться здесь. Мне захотелось посидеть одному, около моря и послушать тишину. Со мной остался Агнар. Он стоял около меня, задумчиво глядя вдаль. Я пошёл вдоль берега, он за мной.
— Агнар, — хмыкнул я, — не томи душу, что тебе надо от меня?
— Поговорить, — настороженно ответил он.
— О чем?
— О живописи? Я специально увязался с вами.
— Да, но я не художник, я просто любитель.
— Я тоже любитель, в вашем понимании.
— Спрашивай, если смогу отвечу на твои вопросы, но много от меня не жди.
— Много мне не надо. После того, как Веда пришла в себя после похода на базу мидгардцев, я видел ее. Ее глаза были удивительны: в них была мука, боль, именно так я представляю себе Божественную Свати, которая смотрит на своих детей и страдает за них. В тот день мне не дали увидеть весту Грэга второй раз, а потом, эта боль пропала. Её лицо горит радостью. Но я до сих пор помню те, глаза.
— А ты пробовал их запечатлеть?
— Да, но у меня не получатся.
— Ты видел скульптуру Божественной Свати в Храме под водой.
— А как же, мы с Грэгом на второй день, как Раттея стала свободной от всевидящего ока храков и мидгардцев слетали туда… прости, я не хотел тебя обидеть.
— Ничего, я уже привык. А потом я, действительно, мидгардец. Ну, и что? Как тебе она?
— Она спокойная. Только глаза мудрые, как у старшей матери. Ей много лет, и когда ее создали, ее дети еще были счастливы…
— Мне очень жаль, но в данном случае я не смогу тебе помочь!
— Почему?
— У меня дома, на Мидгард — земле в очень давние времена жил один скульптор, так на вопрос как он делает свои скульптуры, он ответил так: — Я беру камень и отсекаю всё лишнее. Понимаешь? Образ Веды — это твой камень, отбрось все лишнее, убери с ее лица радость, из глаз жизнь, оставь только муку…
— Я пытался, но тогда она не похожа на ту Веду…
— А она и не может быть похожа на Веду, та девочка, как мне кажется, была не похожа сама на себя, в ней жил страх…