В поисках Беловодья(Приключенческий роман, повесть и рассказы)
Шрифт:
— Возьмем! Пущай идет! — покрыл все голоса Хрисанф. Панфил с просветлевшим лицом положил свою руку на голову Акулины.
— Значит, счастье твое, Акулинушка.
Он уже скинул притворную строгость.
— Иди с миром, сердешная.
Панфил взял ее за руку и, отыскавши глазами Ивана, поманил его. Тот подошел, испуганный, покорный.
— Вот чего, Ванюшка, и ты… Акулина… Мое дело теперь никакошное… В вашей судьбе есть хозяин побольше меня… Как отец с матерью… К отцу подите…
Он повернул их лицом к Назару, а сам глубоко-глубоко, касаясь перстами травы, поклонился народу.
— Бога ради, меня, грешного, простите, ежли чо неладно вам сказал.
Ему ответили общим поклоном.
— Нас прости, отец!
Назар мирно, но с серьезным и грустным лицом шагнул к Ивану. Тот грохнулся в землю.
— Прости меня, тятенька!
— Изобидел меня сын родной, крепко изобидел. А кажись бы, слова худова от отца не слыхивал… Теперь вот тоже сомустил всех. Откуда это, парень, у тебя? Ровно бы раньше не такой был, Иванша. А?
— Тятенька, прости!
— Ты это кого задумал? Жениться?
Иван швыркает носом.
— Жениться, говорю, задумал?
— Благословите, тятенька, мамонька, — вдруг решительно поднял голову Иван: — Гараське я ее не дам… Убьюсь, а не дам. Ежли чо… Дочерью будет, не скажет поперек… А Гараське не дам. — Он вскочил и говорил все громче, сильно волнуясь. Пошто мне нету места?.. Все, поди, не лучше нашего…
Панфил тронул его за плечо.
— Не ропщи, сынок, не ропщи. Помоли лучше угодника, чтобы сердце родительское оборотил к тебе.
Хрисанф, улыбаясь, что-то маячит Назару. И встряхнулся Назар.
— Э-эх! — крякнул он, отмахнувшись рукой: — Мать! Поди сюда. Да поди ты, што ли!
Дарья, нехотя, подвинулась.
— Кого тебе опеть?
— Кого? Сноху тебе в новую горницу.
Умиленно и растерянно смотрели все, когда они благословляли молодых.
Котелки уже сильно простыли. Пока рассаживались на траве, бабы снова подогрели их и, перекидывая с руки на руку раскаленные дужки, поставили посудины в кругу разложенных на небольших холстинках ломтей хлеба. Молча и старательно таскали жирную саламату большими ложками, густо посыпали солью толстые ломти.
Чай пили долго, со вкусом, и еда умиротворила. Сам собой завязывался оживленный разговор. Акулину никто не затрагивал. Даже Дарья только сокрушенно вздыхала, раздражая мужа. Ее мутила прошлогодняя обида на девку за какие-то сплетни. Акулина, с уставшим лицом, едва шевелилась. Сидевший рядом с ней Асон все косился на нее, присматриваясь и, должно быть, тронутый забитым видом, стукнул ложкой в ее руку.
— Ты мне, дочь, скажи-ка вот чего… Как ты сбегла-то? А?
Акулина покраснела, громко швыркнула носом и сейчас же нахмурилась.
— С пасеки ушла.
— Нет, ты поясни мне, как ты это удумала? А?
— К Гундосому идти? Небось, удумаешь!.. Об осени свадьба, говорили…
— Та-ак.
Асон, опершись кулаками в толстые ляжки, осмотрел ее внимательно.
— Ведь отчаянность экая! Н-ну! Быдто в гости ушла!.. Ну и как же ты не заблудила?
— Иван направил, куда надо.
— Та-ак… Значит, спозаранку снюхались. Старики-то, может, сколько годов это дело мозговали, а у вас без хлопот.
Он повернул лицо к Ивану.
— А ты почем же чуял, что она прошла тут? Али зверем по следу тянулся?.. Кабы не пустили, да запуталась в ущелинах?
Иван вспомнил что-то. Загорелое лицо само собой поплыло в откровенную улыбку. Рукой пошарил за рубахой и не сразу вытянул обрывок кумачу.
— На кедрачах отметину оставила.
Девка сконфузилась, вспыхнула и наклонилась вплотную к холстинке.
Назар поднес было кусок к губам, да так и застыл. Похлопал глазами, ища себе сочувствия, взглянул на лоскут, на Ивана и хихикнул:
— Вот те, язви те!.. А я это думаю… Ха-ха-ха!
Он прожевал кусок, запил из чашки и прибавил резонно:
— Супротив прежнего нонешны умом, парень, ку-у-ды!.. Скажи, отколь чего берется?
— Народ дошлый, чего говорить, — согласился Анисим.
— Ну, па-а-рень — идет в ворота, — опять насел Асон. — Нет, девка-то, девка! Собралась, завьючилась, поехала!.. На пашню доле собираются.
Хрисанф, поднявшись и уходя к лошадям, кинул внушительно:
— Не пошел Евсей, от бабы отлипнуть боится — дочь ушла. Вот и все тебе. Кого тут разговаривать!
Анисим взъерошил черные с отливом волосы и, щуря угольки-глаза, захохотал:
— Уважила дочь!
Бергал украдкой улыбнулся. Ему ясно представлялось, как теперь шумит Евсей. И, словно подхвативши его мысль, Назар встрепенулся:
— Погоня, мотри, будет. Евсей теперь гу-гу! Вихрем землю дерет.
— Никого не доспеет, — отозвался Иван, решительно вставая и крестясь: — Не бараны, поди. По колодкам теперь шарится да дымком окуривает… Акулина на деревню лошадей ковать поехала.
— Штобы-те! — заливался Анисим.
Иван солидно одернулся, накинул шапку и повелительно взглянул на Акулину:
— Ты дохлебывай, чо ли. Сумины надо раскладать.
Она покорно, по-бабьи откликнулась:
— Сичас я. Рассупонь поди ремни-то. Не могла. Росой смочило, затянулись шибко.
Догоняя Ивана, она продолжала все тем же деловитым тоном:
— Надо там бадейки досмотреть: не потек бы мед.
И эта деловитость разоружила всех, кому на верхосытку так хотелось пошутить над девкой.
Оглянувшись на нее, Анисим восторженно тряхнул головой: