В поисках цезия

Марков Георгий Иванов

— Интересно, очень интересно,— заметил Ав­рониев.

Поняв смысл замечания Аврониева, Попов попытался разуверить его:

— Но он не мог подойти к цезию. Симанский был около профессора и в операционной, он не входил в процедурную, где мы оставили цезий. Кроме того, это самый близкий сотрудник про­фессора, и сам Родованов, когда находился в со­знании, спрашивал о нем.

— Вы знаете, над чем работал профессор в последнее время? — вдруг спросил Аврониев.

— Я слышал, что он работал над очень важ­ной проблемой —

стимуляцией заживления ран.

— А чего он достиг в этой области?

— Не знаю.

— Где работал профессор?

— В институте, в своем кабинете.

Подняв телефонную трубку, Аврониев распо­рядился просмотреть все бумаги в кабинете профессора и установить наблюдение над инсти­тутом.

— Мне кажется, вы заходите слишком да­леко,— заметил Попов.

— Такая уж у меня работа, доктор,— ответил подполковник.— Всегда нужно предполагать са­мое худшее. В больнице было семь человек, включая привратника. Кто-то из них совершил кражу. Но кто?

Аврониев откинулся на спинку кресла и за­жег новую сигарету.

— Преступление совершено с явной целью — самым легким способом избавиться от профессора. Зачем им нужна смерть профессора, и именно сейчас? Личные мотивы, учитывая его возраст, исключаются. Значит, имели в виду его научную деятельность, последние резуль­таты. .. Здесь видна рука иностранной разведки.

— Очень логично,— заметил Попов.— А я был склонен глядеть на это дело несколько иначе — кража с целью продать очень дорогие проволочки.

— Такая версия исключена,— возразил следо­ватель.— Кроме вас, никто здесь не знает цены цезия и метода его использования. Кроме того, проволочки цезия можно применять несколько раз, и преступнику не было нужды выкрадывать их непременно перед самой операцией Родованова, подвергая себя опасности. Он мог спокойно взять их позже, когда они уже не были бы так необходимы. И вы оценили бы их пропажу не столь трагично, не так ли?

Усмехнувшись, доктор Попов сказал:

— Железная логика! Да у вас своя наука!

— Почти наука, доктор. Некоторые называют ее искусством.

— Искусство разгадывать тайны... Зазвонил телефон.

— У телефона Балтов. По какому делу я понадобился в такой поздний час?—притворно сердито говорил физик.— Приходят, будят меня, вытаскивают из кровати и даже помогают оде­ваться. Что за ночная любезность?—гремел в трубке его голос.

Аврониев выждал, пока физик выскажется до конца, и затем объяснил ему коротко и ясно:

— Послушай, Балтов, нужен аппарат для улавливания радиоактивности. Слышишь меня?

28

В ответ послышался свист, а затем голос Балтова:

— Уж не начали ли вы производство атом­ных бомб? Товарищ подполковник, осторожнее! Я сам решительно выступаю за мир, да и физи­ка учит, что все тела стремятся к покою!

— Шутки в сторону, Балтов! Дело очень серьезное. Речь идет о жизни человека.

Есть у вас такой аппарат? — Аврониев говорил лю­безно, но доктор Попов чувствовал, что за его спокойствием скрывается озабоченность.

— Наука имеет все, товарищ Аврониев, кро­ме аппарата для измерения мозгов дураков. Я принесу тебе счетчик Гейгера!

— А он поможет?

— Аппарат сверхчувствительный, последней модели.

— Так приезжай сейчас же!

— Слушаюсь, товарищ начальник! Аврониев положил трубку и обратился к док­тору:

— А вы как будто забыли о своем пациенте? Попов встал и вышел из кабинета. Следователь расположился за столом Попова,

взял лист бумаги и карандаш и, написав фами­лии всех, кто присутствовал на несостоявшейся операции, задумался. Затем начал рассуждать вслух:

— Кто же совершил кражу? Семь человек... Математики скажут — уравнение с семью неиз­вестными. Чтобы решить это уравнение, нужно довести его до одного неизвестного... Да... Если бы было время, а то как в шахматной игре — цейтнот! Но посмотрим...

Вдруг вернулся доктор Попов.

— Профессор очень плох, нужно спешить,— сказал он, словно выражая недовольство медли­тельностью Аврониева.

— Кого вы оставили при нем?

— Никого. Он будет находиться под моим личным наблюдением.

— Вот это правильно!

Попову было неприятно, что этот человек оценивает его поступки. Он привык к почтению и уважению, с которым относились к нему окру­жающие, и мнение Аврониева задело его само­любие.

— Вы должны спешить,— снова напомнил он.

— Чтобы не попасть в цейтнот? — усмех­нулся Аврониев.

— Не понимаю вас.

— Это термин в шахматной игре, который означает недостаток времени.

— Да, мы не должны терять время.

— А если времени у нас вполне достаточ­но?.. — с иронией произнес Аврониев, поняв намек доктора.

— О, вы так спокойны, как будто все уже в порядке,— заметил Попов.

— Мне кажется, и вы на операциях не менее спокойны, чем я сейчас.

Аврониев встал и вышел в коридор. Взгляд его скользил по стенам, он легко и бесшумно двигался вперед.

Подполковник стремительно вошел в комнату медицинских сестер. Антонова стояла у окна спиной к двери. Она обернулась и, увидев во­шедшего, в знак приветствия кивнула головой. Аврониев незаметно бросил на нее быстрый взгляд. Она была молода, не старше двадцати четырех лет, и красива, пленительно хороша. Подполковник ощутил, что она тоже незаметно, но очень внимательно разглядывает его, словно пытаясь отгадать его мысли. Он почувствовал в ней живой ум, и ему показалось, что она на­стороже.

Взгляд Аврониева остановился на карманном фонарике, лежавшем на маленьком белом столе посреди комнаты. Подойдя к столу, подполков­ник взял фонарик и начал небрежно перебрасы­вать его из руки в руку.