В поисках черного золота

Аверин Владимир Владимирович

— Много ты в этом понимаешь, — проворчал Пузырь.

— Могу поспорить, что уже сегодня ты увидишь своего батю живым и невредимым, а если не увидишь, то услышишь его голос на автоответчике или получишь от него сообщение на пейджер.

Они вошли в свой подъезд, поднялись на площадку первого этажа и, задевая друг друга плечами в узком коридоре, почти одновременно сунули ключи в замочные скважины и открыли двери.

— Я буду готов через пять минут, — сказал Вадик, заходя в свою квартиру.

Дома он вставил

заряженную пленкой кассету в фотоаппарат и прикрутил к нему увесистый, длинный объектив-«телевик», действующий как подзорная труба. С помощью такого объектива Вадик мог разглядеть и сфотографировать небольшой предмет, находящийся на расстоянии десятков метров от фотографа, например красивый цветок на вершине холма, на который неохота подниматься, или пугливого зайца, исчезавшего в кустах от малейшего шороха.

Укладывая фотоаппарат в небольшой капроновый рюкзак, Вадик вспомнил наставления руководителя клуба «Юный фотограф»: «Старайтесь снимать каждый день хотя бы полпленки, каждый день ее проявляйте и тут же печатайте карточки. Только так вы сможете научиться искусству фотографии».

Ситников три года занимался в этом клубе, старался не пропускать занятия и выполнять все задания учителя. Когда отец Вадика понял, что сын всерьез увлекся фотоделом, он переоборудовал кладовку и устроил в ней маленькую фотолабораторию, в которой Вадик проводил большую часть своего свободного времени.

Повесив рюкзак за плечи, Ситников вышел из квартиры, закрыл ее на ключ и, позвонив в соседнюю дверь, поторопил Пузыря.

— Я готов! Ты скоро? — громко сказал он, услышав за дверью шаги.

Пузырь вышел на лестничную площадку, запер дверь и тяжело вздохнул:

— Проверил автоответчик — тишина, как в апельсине. И на пейджере ни одного нового сообщения.

— Вот тебе еще одно доказательство, что твой отец на свободе. Если бы его похитили, то преступники уже позвонили бы и поставили свои условия. А раз никто не звонит, значит, все в порядке.

Они вышли на улицу, миновали двор и по пустырю направились к гаражам. Ситников шел быстрым, энергичным шагом. Толстый, тяжелый Пузырь едва поспевал за ним, потел и часто смахивал пот с лица тыльной стороной ладони.

— Но если батя на свободе, тогда почему он сам не звонит? — отдуваясь и вытирая лицо носовым платком, спросил Пузырь, когда они остановились возле гаража и Вадик, достав из кармана ключ, стал открывать большой висячий замок.

— Ну, мало ли… Может быть, у него заморочки на работе. Авария, аврал или еще какая- нибудь чума.

Сняв с петель замок, Вадик открыл правую створку гаражных ворот, вошел внутрь темного, душного помещения и, как барана за рога, вывел из гаража мопед.

— Ты думаешь, он нас выдержит? Все-таки это не мотоцикл, — сказал Пузырь, с сомнением глядя на пыльную двухколесную машину.

Заметив недоверие во взгляде приятеля, Вадик объяснил:

—

Мама называет этот мопед велосипедом с моторчиком, папа говорит, что это гибрид швейной машинки и пылесоса, а на самом деле — это зверь, а не машина! И потом у мопеда есть два преимущества перед мотоциклом. Во-первых, для того чтобы ездить на нем, не нужно водительское удостоверение, а во-вторых, если в бензобаке закончится горючее, мопед превратится в обычный велосипед, и на нем можно будет ездить, просто крутя педали.

Закрыв гараж, Вадик сел в седло мопеда и кивнул на багажник, покрытый поролоном и обтянутый коричневым дерматином:

— Располагайся, Пузырь. Это не багажник, а самое настоящее кресло. Только без спинки.

— Кресел без спинок не бывает, — недовольно сказал Пузыренко, сел на багажник и заерзал на нем, как космонавт, который перед полетом на Луну поудобнее устраивается на специальном сиденье. Под весом Пузыря мопед жалобно заскрипел всеми своими металлическими сочленениями.

— Эй, осторожнее там, это тебе не трактор! — не оглядываясь предупредил Вадик. — А насчет кресла я пошутил. Ты что, шуток не понимаешь?

С трудом оттолкнувшись от земли рифлеными подошвами кроссовок, чувствуя за собой многокилограммовую тушу Пузыря, Вадик закрутил педали. Мотор завелся, и мопед сам поехал по пустырю, подпрыгивая на кочках.

Когда они выехали на асфальтированную дорогу, Вадик увеличил скорость, повернув правой рукой рукоятку газа, — мотор взревел и стал постепенно набирать обороты.

До ТЭС, на которой работал отец Пузыря, можно было добраться по проспекту за десять минут, но Вадик не имел права выезжать на проезжую часть с седоком на багажнике. Он не хотел попасть на глаза гаишникам и поэтому решил проехать дворами.

Минут через двадцать он вырулил из квартала жилых домов на пустынное шоссе, разделявшее на две части унылую равнину окраины города, затем свернул на обочину и поехал вдоль дороги к длинному бетонному забору, который окружал территорию ТЭС.

Подъехав к проходной, Вадик нажал на тормоз. Путь преграждали ворота, рядом с которыми располагалось одноэтажное здание бюро пропусков. В дверях этого здания стоял охранник в зеленой камуфляжной форме и наблюдал за ребятами.

— Что вам здесь надо, пацаны? — поинтересовался он, выйдя на крыльцо.

Пузырь слез с багажника и объяснил:

— Мне надо поговорить с заместителем начальника ТЭС.

— А ты кто такой, чтобы с ним говорить? У него и без тебя хлопот полно.

— Я сын директора ТЭС.

— Фамилия? — спросил охранник и включил рацию.

— Пузырь. Ой, ой! — зажмурился Пузырь и отрицательно помотал головой. Потом он открыл глаза и четко, отрывисто произнес: — Пузыренко. Витя. Борисович. А мой отец — Пузыренко. Борис Кузьмич.

Охранник приблизил рацию к лицу и сказал в микрофон: