В поисках древних кладов (Полет сокола)
Шрифт:
За спиной он услышал, как один из его людей пошевелился, ассегай тихонько хлопнул по кожаному щиту. Люди начали беспокоиться, ощущая, как улетучивается их превосходство над горсткой голодных оборванцев, которых они окружили. Ганданг медленно обернулся и пронзил ряды холодным, как камень, взглядом. Они снова застыли.
— Ганданг, сын Мзиликази, индуна двух тысяч воинов! Подойди сюда.
Призыв из-за колючей изгороди прозвучал неожиданно и устрашающе громко, он раздался за миг до того, как Ганданг готов был потерять терпение и пустить в бой жаждущих крови воинов. Индуна
Перед ним стоял человек невероятной красоты. Он только через несколько секунд узнал в нем оборванца, которого видел несколько минут назад. На человеке красовалась одежда алого цвета, того же глубокого оттенка, что грудка сорокопута, ярче свежепролитой крови. Одного этого хватило бы, чтобы у него перехватило дыхание, но это было не все. На груди и плечах сверкал в лучах утреннего солнца металлический узор, на поясе блестела пряжка, сделанная из того же металла. Пояс и косые полосы, перекрещивавшиеся на груди, ослепляли белизной, как крыло цапли. Высокий кивер спускался к переносице изящным острием, на лбу сияла кокарда, яркая, как солнечный восход.
Теперь у Ганданга не оставалось сомнений, что этот человек, бесспорно, великая личность, доблестный воин, как и предупреждала его Юба, и индуна поклялся себе впредь еще внимательнее прислушиваться к ее словам. Он вздрогнул от испуга, представив, что было бы, если бы он подчинился первому порыву и зарубил бы этого человека словно никчемного машона, пожирателя грязи.
Красавец в столь живописном наряде сделал шаг ему навстречу и приветственным жестом поднял руку к верхушке великолепного шлема. Ганданг инстинктивно отсалютовал в ответ, взметнув вверх острое копье.
— Я, Бакела, требую, чтобы мой подарок был передан твоему отцу, прославленному и победоносному Мзиликази, и чтобы ему сообщили, что я требую у него права на дорогу, — заявил человек на своем ужасающем синдебеле, и Ганданг принял у него из рук подарок — небольшой пакет, испещренный странными значками и перевязанный полосками материи такого красивого цвета, что они наполнили бы восторгом сердце самой тщеславной и капризной женщины.
— Все будет сделано по твоему приказу, — пообещал индуна.
В минуты противостояния с Гандангом Зуга соображал не менее лихорадочно, чем его противник-матабеле, и прикидывал собственные шансы на выживание. Столкнувшись с пограничным отрядом, он должен был отбросить всякую мысль о том, чтобы спастись бегством на юг. Даже если не считать того, что они окружены со всех сторон и сильно уступают в численности, майор знал, что человек без лошади не может опередить этих грозных воинов. Это были машины, идеально приспособленные для преследования и уничтожения врага.
Нельзя сказать, что эта встреча была для
Мысленно Зуга отрепетировал все свои действия — прежде всего нужно скрыть страх и выиграть время, потом удалиться и надеть парадный мундир, потом потребовать, чтобы его доставили в королевский крааль. Все шло так, как он предполагал, высокий индуна сказал: «Все будет сделано по твоему приказу», — и молодому Баллантайну пришлось еще раз напрячь волю, чтобы не выказать радостного облегчения. Он стоял в стороне, не проявляя ни малейшего интереса, а Ганданг тем временем отобрал из своего отряда пять самых быстроногих бегунов и диктовал им длинное послание, которое они должны выучить наизусть и доставить Мзиликази.
Послание начиналось с длинного перечня хвалебных титулов Мзиликази:
— Великий Черный Слон, Сотрясающий Землю своими шагами… — Далее шел пересказ деяний, совершенных Гандангом с того дня, как он покинул высочайший крааль в Табас-Индунас: поход на восток, битва в ущелье и смерть работорговца Бопы — все, что с ним случилось, вплоть до сегодняшней встречи с белым человеком. После цветистого описания великолепного наряда этого человека (Ганданг знал, что оно заинтересует отца) приводилось требование Бакелы «дать ему путь» в Табас-Индунас.
Избранные гонцы, каждый по очереди, рассказали длинное послание, и Зуга, стараясь не подать вида, с изумлением подметил, что каждый из них запомнил его слово в слово. Этим наглядно доказывалось, как развивается память у народа, не знающего искусства письма и чтения.
Ганданг вручил им запечатанный пергаментный конверт, содержавший рекомендательные письма Зуги, и гонцы, сидевшие на корточках, вскочили на ноги, отсалютовали индуне, выстроились цепочкой и побежали на запад.
Ганданг повернулся к майору:
— Ты останешься стоять здесь лагерем, пока король не пришлет ответа.
— И когда это произойдет? — спросил Зуга, и Ганданг сурово ответил:
— Когда король соблаговолит.
Зугу и его людей оставили в покое, никто им не досаждал. Хотя вокруг лагеря, карауля их днем и ночью, расположилась дюжина воинов-амадода из отряда матабеле, ни один из них не пытался проникнуть за колючую ограду. Личности и собственность пленников должны оставаться неприкосновенными, пока не будет получено разрешение убить их.
Основная часть отряда матабеле стала лагерем в полукилометре ниже по течению. Каждый вечер высокий индуна приходил к белому человеку, и они по часу и дольше сидели у костра напротив друг друга и вели неторопливые серьезные разговоры.
Дни ожидания сливались в недели, и двое мужчин постепенно начали испытывать друг к другу глубокое уважение, если не настоящую дружбу. Оба были воинами и легко находили общую тему для разговоров — рассказы о былых походах, о битвах и сражениях. Каждый признавал в другом силу и врожденную порядочность человека, живущего в согласии с законами своего общества, пусть даже законы эти сильно различались.