В поисках древних кладов (Полет сокола)
Шрифт:
Когда португальцы под британским давлением подписали Брюссельское соглашение, невольничьи загоны в Келимане, Лоренсу-Маркише и на всем острове Мозамбик опустели. Однако невольничья дхоу, перехваченная «Черным смехом», доказывала, что отвратительная торговля на португальском побережье втайне продолжает процветать. Очень характерно для этого народа, подумал Клинтон Кодрингтон.
Он с отвращением скривил губы. Много сотен лет прошло с тех пор, как великие мореплаватели открыли это побережье, а португальцы все еще держались узкой нездоровой прибрежной полосы, делая лишь слабые попытки проникнуть во внутренние районы. Похожие на свои рушащиеся дома и распадающуюся
Подводя «Черный смех» к причалу, капитан увидел, что встречающие уже толпятся на набережной, как стая разряженных стервятников, в кричаще ярких мундирах. Даже самые низшие таможенные чины нацепили потускневшие золотые галуны и разукрашенные шпаги.
Если он не проявит твердость, придется заполнять бесконечные формы и декларации, и повсюду его будут встречать протянутая рука и жадное подмигивание. Нет, на этот раз все будет по-другому. Это корабль военно-морского флота Ее Величества.
— Мистер Денхэм, — громко приказал Клинтон. — Выдайте вахтенным на якорной стоянке пистолеты и абордажные сабли и следите, чтобы никто не поднимался на борт без разрешения вахтенного офицера.
Он отошел в сторону и обменялся с Зугой коротким рукопожатием; за время плавания у них обнаружилось мало общего, и прощание вышло прохладным.
— Нет слов, чтобы отблагодарить вас, сэр, — безучастно произнес Зуга.
— Это мой долг, майор. — Но взгляд Зуги уже был устремлен на сержанта Черута, выстроившего своих людей на баке. Они были в полном походном снаряжении, после утомительной поездки им не терпелось сойти на берег.
— Мне нужно позаботиться о людях, капитан, — извинился Зуга и поспешил на бак.
Клинтон повернулся к Робин и настойчиво заглянул в зеленые глаза.
— Прошу вас, оставьте небольшой сувенир на память, — тихо произнес он.
Вместо ответа Робин вынула из уха дешевую стразовую сережку. Они пожали друг другу руки, и небольшое украшение скользнуло в его ладонь. Он быстро прикоснулся к нему губами и положил в карман.
— Я буду ждать, — повторил он. — Десять лет, пятьдесят лет.
С приливом «Черный смех» поднялся по протоку, до отлива выгрузил на каменный причал несметные запасы Африканской экспедиции Баллантайнов, двумя часами позже отдал швартовы и развернулся наперерез спадающей воде, высоким носом вниз по протоку.
Стоя на юте, Клинтон Кодрингтон смотрел, как ширится полоса воды, отделяющая от него высокую стройную фигурку в длинной юбке, что стояла на самом краю причала. У нее за спиной брат не поднимал глаз от списков, по которым проверял запасы и снаряжение. Сержант Черут во главе отряда курносых готтентотов охранял имущество экспедиции, поодаль толпились прохожие и зеваки.
Португальские чиновники с величайшим уважением осмотрели красные восковые печати и ленты, украшавшие рекомендательные письма Зуги, выданные португальским послом в Лондоне. Однако еще весомее оказалось то, что Зуга был офицером армии королевы Виктории, что он прибыл на канонерской лодке Королевского военно-морского флота и, наконец, имелись все основания полагать, что в обозримом будущем эта самая канонерка будет курсировать неподалеку.
Самого губернатора португальской Восточной Африки вряд ли встретили бы с большим почтением. Младшие офицеры сломя голову носились по убогому городку, подыскивая наилучшее жилье, отряжая речной транспорт для следующего этапа путешествия вверх по реке до Тете, последнего форпоста португальской империи на Замбези, посылая гонцов с приказом подготовить носильщиков и проводников, чтобы те встретили экспедицию в Тете, выполняя все, чего бы ни потребовал молодой британский офицер, а он отдавал приказы небрежным тоном, словно таково было дарованное ему Богом право.
Посреди этой деятельной суматохи одиноко стояла Робин Баллантайн. Она глядела вслед одетому в синее человеку на юте «Черного смеха». Как он высок. Вот он прощально помахал ей рукой, и его волосы вспыхнули на солнце белым золотом. Она махала в ответ, пока «Черный смех» не исчез за частоколом мангров, хотя еще долго были видны его мачты и дымящая труба. Она стояла и смотрела, пока они тоже не исчезли, и над вершинами зеленых деревьев осталось лишь облачко черного дыма.
Клинтон Кодрингтон, сцепив руки за спиной, стоял на палубе, в его светлых голубых глазах сиял чуть ли не восторг. В таком настроении, наверно, странствующие рыцари былых времен отправлялись искать счастья, подумал Клинтон.
Эта мысль отнюдь не показалась ему мелодраматичной. Он чувствовал, что любовь воистину облагородила его, что впереди ждет невиданная награда и он обязан ее завоевать. Сережка, подаренная Робин, висела на нитке у него на шее и согревала кожу под рубашкой. Он коснулся ее, нетерпеливо вглядываясь в открывавшийся проток. Ему казалось, что впервые в жизни у него есть твердый ориентир, неколебимый, как Полярная звезда для мореплавателя.
В таком романтичном настроении он оставался и пять дней спустя, когда «Черный смех» обогнул мыс Рас-Элат и на всех парах подошел к якорной стоянке. На песчаной отмели, обнажившейся во время отлива, лежали на боку восемь больших дхоу. Приливная волна на этом побережье достигает наибольшей высоты — шести с половиной метров. Суда такого типа строят так, чтобы они могли легко приставать к такому берегу, это облегчает погрузку. К сидящим на мели кораблям гнали длинные шеренги скованных цепями невольников, они, поскальзываясь, шлепали по неглубоким лужам, оставшимся после отлива, и терпеливо ждали своей очереди забраться по лестнице на борт дхоу.
Неожиданное появление «Черного смеха» вызвало панику, на берегу забегали неуклюжие фигуры, раздались вопли рабов, щелканье бичей и яростные крики работорговцев. «Черный смех» бросил якорь сразу за рифом и развернулся носом к ветру.
Клинтон Кодрингтон взирал на накренившееся судно и на толпы перепуганных людей тем же вожделенным взглядом, каким ребенок из трущоб смотрит на витрины продуктового магазина.
Приказ адмирала Кемпа был ясен, он произнес его с болезненным вниманием к мелочам. Адмирал до сих пор с ужасом вспоминал, как молодой капитан захватил в плен невольничий флот в Калабаре, принудив хозяев взять груз на борт и пройти севернее экватора. Ему не хотелось бы, чтобы в этом патрулировании Кодрингтон вновь совершил столь же рискованную операцию.
Командиру «Черного смеха» строго наказали уважать территориальную целостность Оманского султаната и в точности соблюдать букву договора, заключенного британским консулом в Занзибаре.
Клинтону Кодрингтону строжайше запретили вмешиваться в дела подданных султана, ведущих торговлю между султанскими доминионами. Его лишили даже права досматривать суда, идущие под красно-золотым оманским флагом по любому из признанных торговых путей султаната и для его же собственного блага четко определили эти пути.