В поисках христиан и пряностей
Шрифт:
Не желая терять лицо, да Гама мягко ответил, что его утомило долгое путешествие.
На что заморин резко возразил, что командор говорил, мол, явился с миссией дружбы из очень богатого королевства. Однако ничего не привез в подтверждение своих слов. Какая именно дружба у него на уме? Еще он обещал доставить письмо и даже его не предъявил.
– Я ничего не привез, – отвечал да Гама, стойко игнорируя ледяной прием, – поскольку целью моего плавания было совершить открытие.
И добавил, мол, никто не знал наверняка, доплывет ли он в Каликут путем, которым никто не пытался ходить раньше. Когда последуют другие корабли, заморин увидит, насколько богата его страна. Что до письма, то он действительно привез одно и тотчас же
Но заморин не желал смягчаться. Что именно приплыл сюда открывать командор? Ему нужны камни или люди? Если он приплыл на поиски людей, то почему не привез дары? А может быть, привез, но не желает их отдавать? Ему сообщили, что на борту одного корабля находится золотая статуя Девы Марии.
Статуя, возмущенно ответил да Гама, изготовлена не из золота, а из позолоченного дерева. Но даже будь она золотой, он бы с ней не расстался. Святая Дева хранила его в плавании через океан и приведет его назад на родину.
Тут заморин слегка отступил и попросил показать письмо.
Прежде, взмолился да Гама, надо послать за христианином, который говорит по-арабски: поскольку мусульмане желают ему вреда, они, без сомнения, исказят содержание письма.
Заморин согласился, и все подождали, пока не прибудет переводчик.
Когда беседа возобновилась, да Гама сообщил, что у него с собой два письма: одно написано на его собственном языке, другое – на арабском. Первое он мог прочесть заранее и знал, что в нем нет ничего потенциально оскорбительного; что до другого, его он прочесть не мог, и хотя скорее всего с ним все было в порядке, оно могло содержать ошибки, способные привести к недопониманию. Надо думать, он надеялся, что прежде чем изложить содержание письма на малаяламе, человек заморина посовещается на арабском с Фернаном Мартинсом, которого да Гама специально для этого привел с собой ко двору. Его тщательно продуманный план рухнул, когда выяснилось, что переводчик заморина хотя и говорит по-арабски, совершенно не умеет читать на этом языке [388] , и в конечном итоге да Гаме пришлось передать свое письмо четырем мусульманам. Они просмотрели и, посовещавшись, зачитали вслух на языке заморина.
388
Там же, 62–63.
Письмо было полно высочайшей лести. Король Мануэл, дескать, узнал, что заморин не только один из могущественнейших монархов всех Индий, но еще и христианин, и сразу же послал своих людей, чтобы заключить с ним договор о дружбе и торговле. Если заморин даст португальцам свое соизволение покупать пряности, Мануэл пошлет ему множество вещей, какие нельзя сыскать в Индии, а если образцы товаров, которые привез с собой командор, придутся не по нраву заморину, король готов послать вместо них золото и серебро.
Заморин несколько подобрел при мысли, что увеличит свои доходы за счет притока облагаемых пошлиной товаров.
– Какие товары можно найти в твоей стране? – спросил он да Гаму.
– Много зерна, – ответил командор, – сукно, железо, бронзу и многое другое.
– Имеешь ли ты что-либо из этих товаров с собой? – спросил заморин.
– Всего понемногу, – ответил да Гама. – Я привез образцы.
И добавил, что если ему дозволят вернуться на корабль, он прикажет выгрузить образцы на берег; четыре или пять человек останутся в отведенном португальцам доме гарантами его доброй воли.
К возмущению командора, заморин ему отказал. Командор может забирать всех своих людей прямо сейчас, сказал он; он волен привести свои корабли в гавань как обычный купец, выгрузить свой груз и продать по лучшей цене, какую сможет получить.
Да Гама ничего подобного делать не собирался. Он прекрасно сознавал, что его товары практически ничего не стоят; он приплыл заключить договор напрямую с заморином, а не обмениваться безделушками с мусульманскими купцами. С поклонами покинув зал аудиенций, он собрал своих людей и вернулся в отведенный им дом. Была уже поздняя ночь, поэтому он не попытался уехать.
На следующее утро явились представители заморина – опять с лошадью без седла для командора. Вне зависимости от того, желали они подшутить или нет, да Гама отказался усугублять свое положение еще одной неловкостью и потребовал паланкин. Сделав крюк, чтобы позаимствовать у одного богатого купца носилки, делегация отправилась в долгий обратный путь к кораблям, в сопровождении очередного крупного отряда стражников и новых толп любопытных.
Остальные португальцы шли пешком и быстро отстали. Они из последних сил брели по раскисшей дороге, когда их обогнал в собственном паланкине вали, но вскоре и он, и голова процессии скрылись из виду. Довольно скоро португальцы сбились с пути и забрели достаточно далеко от дороги, и ушли бы еще дальше, если бы вали не отправил на поиски проводника. Наконец, когда спускались сумерки, они добрались в Панталайини.
Солнце уже село, когда они разыскали да Гаму в одном из многочисленных домов, стоявших вдоль дороги к гавани, чтобы путники могли укрыться от дождя. Зло глянув на своих людей, командор рявкнул, что давно был бы на борту флагмана, если бы они не отстали.
Когда в сопровождении стражников появился вали, да Гама тут же потребовал лодку. Индусы предложили подождать до утра. Время позднее, объяснили они, и он может потеряться в темноте.
Да Гама был не в настроении слушать. Если вали немедленно не предоставит ему лодку, пригрозил он, он вернется в город и сообщит заморину, что его чиновники отказались проводить гостей на их корабли. И добавил, что они явно стараются его задержать, а с единоверцами так не поступают.
«Когда они увидели гневные взоры капитана, – записал Хронист, – то сказали, что он волен отбыть немедля и что они дадут ему тридцать лодок, если он пожелает» [389] .
В сумерках индусы вывели португальцев на берег. Лодки, обычно вытащенные на берег подальше от прилива, словно бы растворились в воздухе вместе со своими владельцами, и вали отправил людей на их поиски. Подозрения да Гамы все росли, он был убежден, что губернатор блефует. В качестве меры предосторожности он потихоньку приказал трем матросам пройтись вдоль берега, выискивая шлюпки Николау Коэльо: если они его найдут, то пусть скажут, чтобы поскорее уплывал. Разведчики ничего не нашли, но к тому времени, когда они вернулись, остальная делегация исчезла.
389
Остается только удивляться, почему да Гама не велел Мартинсу перевести португальское письмо вслух на арабский, – скорее всего потому, что он знал арабский недостаточно, чтобы справиться с переводом. В любом случае письмо на арабском пришлось бы оставить заморину, и его требовалось заранее перепроверить.
Едва вали понял, что троих матросов не хватает, он велел проводить остальных португальцев в особняк мусульманского купца и оставил их там, сказав, что пойдет с солдатами искать заблудившихся матросов. Время было позднее, и да Гама велел Фернану Мартинсу купить у хозяина еды. После изнурительных блужданий его люди были голодны и, неловко пристроившись на полу, набросились на блюда курицы с рисом.
Поисковая экспедиция вернулась не ранее утра, а к тому времени настроение у да Гамы улучшилось: индусы в конце концов народ благожелательный и хотят добра, радостно сообщил он своим людям; несомненно, они были правы, предостерегая от ночных прогулок по берегу. Между тем его спутники были настроены менее радужно, чем их командор, и недоверчиво оглядывались по сторонам.