В поисках христиан и пряностей
Шрифт:
Весь двор вышел к морю приветствовать адмирала и сопроводить его во дворец. Он торжественно шел по улицам под звуки фанфар и барабанный бой, предшествуемый пажом, который нес огромную серебряную чашу с золотыми подношениями из Килвы. Придя во дворец, он преподнес гору золота королю Мануэлу.
Впервые ценная дань была привезена домой из какого-либо города восточных сказок. Впервые мусульманский правитель сделался вассалом португальского короля. Впервые у Мануэла появились тысячи христианских подданных в Индии. Сомнения, посеянные тягостной экспедиций Кабрала, были развеяны.
Мануэл воздавал чрезмерные хвалы своему адмиралу, заодно восхваляя себя самого. Васко да Гама превзошел древних. Он напал на «мавров из Мекки, врагов святой католической веры» [507] , он заключил нерушимые договоры с двумя индийскими правителями и благополучно привел свой флот домой, «хорошо нагруженный и с большими богатствами». Что до золота из Килвы, Мануэл велел переплавить его на сверкающую
507
Жалованная грамота от февраля 1504 года. Цитируется по: Sanjay Subrahmanyam. The Career and Legend of Vasco da Gama, 227.
Глава 17
Морская империя
Всего несколькими годами ранее Лиссабон был захолустным городом на краю света. Теперь он преобразился в коммерческий центр, способный соперничать с богатейшими гаванями Востока. В его порту теснились корабли трех континентов. Его склады полнились трещащими по швам мешками перца. По его переулкам гремели повозки, нагруженные муслинами и парчой, мускусом и амброй, ладаном и миррой, гвоздикой и мускатным орехом. Полы в его домах устилали персидские ковры, а стены были увешаны восточными занавесями. Со всей Европы сюда стремились поглазеть, купить и приобщиться к очарованию новизны.
Для многих повеяло пьянящим ветром свободы. Соблазн увидеть новые земли, встретиться с новыми людьми и привезти домой поразительные сувениры и даже экзотических животных оказался непреодолимым для европейских искателей приключений, и неиссякаемый поток новых марко-поло бросал свои дома и отправлялся в длительное путешествие на Восток. Это были люди вроде Лодовико де Вартема, покинувшего Болонью в 1502 году ради иссушающей жажды странствий, славы и экзотических сексуальных приключений. Если верить его захватывающим «Путешествиям», де Вартема выдавал себя за солдата-мамлюка в Сирии, сражался с пятьюдесятью тысячами арабов в бытность свою охранником при караване верблюдов, проник в Каабу в Мекке [508] и в гробницу Мухаммеда в Медине, имел страстный роман с женой султана в Адене и приобрел репутацию мусульманского святого, прежде чем вернулся в Европу на португальском корабле.
508
Переодетый паломником де Вартема подтрунивал над купцом из Мекки по поводу последствий португальских экспедиций: «Я стал говорить ему, что если это славящийся на весь мир город Мекка, то где же драгоценности и пряности и где всевозможные товары, которые будто бы сюда привозят… Когда он ответил, что виной всему король Португалии, я разыграл большое горе и много дурного говорил о короле, лишь чтобы он не подумал, будто я рад, что христиане совершают подобные плавания». Travelers in Disguise: Narratives of Eastern Travel by Poggio Bracciolini and Ludovico de Varthema, transl. John Winter Jones, rev. Lincoln Davis Hammond (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1963), 82.
Но доблестные португальцы открыли путь на Восток не для развлечения сорвиголов. Небольшая страна поставила перед собой задачу монументального масштаба, и выполнение ее только начиналось.
Один итальянский банкир в Лиссабоне утверждал, что Васко да Гама отплыл на восток с недвусмысленным наказом «подчинить всю Индию» [509] своему повелителю. Его железная воля проложила курс десятилетиям безжалостных битв за господство в Индийском океане. Однако Индия перестала быть отвлеченной идеей, сияющим плодом воображения европейцев. Это был огромный субконтинент, одолеваемый собственными внутренними распрями, со сложным многообразием культур и пугающе безразличный к чужеземцам, шебуршащимся у его берегов. Португальцы только-только начали наносить на карты побережье, но материковая часть полуострова оставалась непроницаемой загадкой: таковы были недостатки войны на море.
509
Цитируется по: Sanjay Subrahmanyam. The Career and Legend of Vasco da Gama (Cambridge: Cambridge University Press, 1997), Банкиром был Бартоломео Марчионни, тот самый, кто в свое время выдал кредитное письмо Перу да Ковильяну.
Правду сказать, банкир несколько забежал вперед. Для Васко да Гамы и его людей Индия была средством достижения цели. И этой целью были головокружительные амбиции Мануэла короновать себя королем Иерусалима, а первым шагом в этом крестовом походе было не завоевание Индии, а изгнание всех ее мусульманских купцов. Да Гама употребил для этого все средства, однако его августейший враг по-прежнему восседал у себя в каликутском дворце, а мусульманские купцы по-прежнему вели свою торговлю. Что до остальных задач, португальцы так и не нашли пресвитера Иоанна, который только и ждал, чтобы отдать под их командование бесчисленные армии, а те немногие христиане, которых они встретили, были слишком слабы и бессильны воевать за дело веры. Еще предстояло перекрыть поток пряностей в Египет, и португальцы даже не приблизились к Красному морю, которое, по их мнению, способно было привести их в Святую Землю. Для всех, кроме самых доверчивых и религиозных фанатиков, было очевидно, что грандиозный план Мануэла потребует невероятных затрат времени, человеческих и денежных ресурсов, что еще глубже затянет Португалию на Восток.
Но короля ничто не могло остановить. Он считал, что вера и пушки покорят все. Однако Индия находилась в другой части света, и без нужного человека на командном посту корона была бессильна контролировать шаги, предпринимаемые от ее имени.
Гниль же завелась уже среди родственников самого да Гамы.
Висенте Сорде и его брат Браш остались в Индии с широкими полномочиями защищать португальские фактории и грабить мусульманские корабли. Едва их строгий племянник отбыл, они решили, что вторая из этих задач гораздо прибыльнее первой, и уплыли грабить корабли, которые везли пряности и шелка к Красному морю. Их команды негодовали, впрочем, причиной тому был не праведный гнев, а нежелание братьев делиться добычей. Один разозленный капитан пожаловался на них самому королю Мануэлу: Браш, писал он, присвоил себе всевозможные товары, «не внеся их в книги вашего величества, помимо много того, из чего он брал что хотел, ибо никто не смел ему перечить, поскольку его брат позволял ему делать что пожелает» [510] . Нахальные братья получили по заслугам, когда со смехом отмахнулись от советов бедуинских пастухов отвести корабли с пути надвигающегося шторма, и все тот же капитан с праведным возмущением докладывал о последствиях королю: «А потому, мой господин, на следующий день ветер поднялся такой силы и море стало таким бурным, что корабль Висенте ударило о берег, а за ним и корабль Браша Сорде со сломанной мачтой, и у каждого корабля было по шесть канатов на носу». Висенте погиб тотчас же (в результате кораблекрушения); его брат убил штурманов из мести за гибель Висенте за то, что они не смогли предотвратить кораблекрушения. Сам адмирал наказывал не пренебрегать познаниями штурмана-горбуна; осведомитель Мануэла добавлял, что это был лучший штурман во всей Индии и «крайне необходимый для вашего величества».
510
Письмо Перу де Атаиде королю Мануэлу I, датированное «Мозамбик, 20 февраля 1504 года», процитировано там же, стр. Вскоре после этого Браш Сорде умер при загадочных обстоятельствах; Кастаньеда и Гоиш утверждают, что братьев покарал Бог за их грех, состоявший в том, что они бросили на произвол судьбы раджу Кочина. Де Атаиде увел оставшиеся корабли в Индию и написал Мануэлу, прося награды, но умер в следующем году в Мозамбике еще до того, как его письмо смогло принести ему хотя бы какую-то выгоду.
Заморин не замедлил воспользоваться шансом, который представился в отсутствие флота. Свой гнев он обратил на мятежного раджу Кочина, который все еще упрямо отказывался нарушать свой договор с христианами, и во главе крупой армии пересек границу. Радже, португальским факторам, клеркам и страже пришлось бежать из разоренного города и прятаться на ближайшем острове. Они все еще сидели там, когда прибыл следующий португальский флот, и когда португальцы вернули радже трон, в Кочине начали спешно возводить деревянное сооружение, названное форт Мануэл, – первую европейскую крепость в Индии.
Быстро становилось ясно, что поставленную Мануэлем задачу – раз и навсегда пресечь торговлю мусульман в Индийском океане – способна выполнить только постоянная вооруженная оккупация. А это требовало командующего, который мог бы принимать решения на месте, и в 1505 году Мануэл назначил первого вице-короля Индии. Подобно титулам, которые Мануэл изобрел для себя и своего адмирала, этот скорее свидетельствовал о намерениях, чем отражал реальное положение вещей, но подразумевал, что приоритеты Португалии сместились: теперь они намерены перенести военные действия с моря на сушу. Мануэл выбрал дома Франсишку ди Алмейда, испытанного и верного старого солдата, сражавшегося при осаде Гранады в 1492 году, и не только наделил его властью заключать договора, объявлять войну и творить суд, но и приказал создать цепь укреплений по берегам всего Индийского океана.
Начал ди Алмейда с Килвы. Высадившись, его солдаты направились прямиком ко дворцу эмира-узурпатора, «милостиво пощадив жизни тех мавров, кто не оказывал сопротивления» [511] . Один придворный яростно размахивал из окна оставленным да Гамой флагом и кричал: «Португалия! Португалия!» Проигнорировав его, португальцы взломали двери дворца и начали убивать и грабить, а священник и группа францисканских монахов размахивали крестами и распевали «Тебя, Бога славим». Эмир бежал, и ди Алмейда назначил на его место марионетку. Конфисковав самый укрепленный дом на побережье, он до основания снес окрестные постройки и превратил его в тяжело вооруженный форт, в котором разместил гарнизон, состоявший из капитана и восьмидесяти солдат.
511
Hans Mayr. «Account of the Voyage of D. Francisco de Almeida, Viceroy of India, along the East Coast of Africa» in Malyn Newitt, ed. East Africa (Aldershot, UK: Ashgate, 2002), 12.