В поисках христиан и пряностей
Шрифт:
К яростному удовлетворению да Гамы, купцы добавили, что сам заморин наблюдал за битвой с башни своего загородного дворца на холме. И что еще лучше – несколько человек среди мусульманских информаторов бросили заморина и его войну и перевезли жен и детей в Каннанур. Они говорили, что в Каликуте люди умирают с голоду: цена на продовольствие поднялась вдвое, и на собственных ресурсах город мог продержаться лишь еще несколько месяцев. Они добавили, что многие влиятельные купцы также бежали из города, поскольку никакие товары морем больше не поступают. Заморин вне себя от ярости и поклялся заживо зажарить первого же христианина, кто попадет ему в руки.
Вместо того чтобы винить чужеземцев, жители Кананнура как будто радовались их победе. Колаттири был счастлив. Он радушно принял беженцев из Каликута и снабдил их деньгами для найма матросов, да и сам он намеревался послать
Да Гама решил, что все-таки может доверять правителю Каннанура. Он условился о создании постоянной фактории в просторном доме со штатом из двадцати человек и пообещал, что его соотечественники будут возвращаться каждый год. Колаттири поклялся защищать их и поставлять им пряности, а адмирал, в свою очередь, – защищать его княжество от нападений. Перед отплытием да Гама подарил колаттири роскошные золотые и алые одеяния – те самые турецкие бархаты, которые забрал с «Мири» больше четырех месяцев назад.
Трюмы португальцев теперь были доверху загружены пряностями. Запасы недавно пополнились пресной водой, рыбой и рисом. 22 февраля, когда были закончены последние приготовления, Васко да Гама во второй раз покинул Индию. Оба его дяди, Висенте и Браш Сорде, остались со своими тремя кораблями и двумя каравеллами патрулировать Индийский океан – первый постоянный европейский морской флот в восточных водах.
Адмирал решил попытаться проложить новый курс через Индийский океан – прямо на остров Мозамбик. Этим маршрутом он обходил Малинди и его лояльного султана, без помощи которого, возможно, вообще не добрался бы до Индии, но этот путь обещал сократить ценные дни обратного плавания.
Громадные пространства океана оставались для европейцев неизведанными водами. Во время перехода им встречались цепочки неизвестных островов [499] , и, огибая мелководья, они подходили ближе, чтобы их рассмотреть. На одном острове туземцы разожгли большой костер, чтобы привлечь чужеземцев, но памятуя о своем ценном грузе, да Гама решил не рисковать.
На протяжении семи недель корабли шли галсом в шторма и дрейфовали при всех парусах в штили. Они были неповоротливы, имели много течей, и матросы начали молиться о том, чтобы добраться до суши и не потонуть. Два корабля меньших размеров пошли вперед и наконец перед рассветом 1 апреля проверили глубину и дали залп из бомбард. На следующее утро матросы различили знакомую зеленую ленту африканского побережья, а вечером 12 апреля флот бросил якорь в Мозамбике.
499
Лаккадивы и Мальдивы. Уже ближе к Африке флот прошел между Сейшельскими и Коморскими островами и архипелагом Амиранте; последняя группа островов была названа в честь Васко да Гамы, адмирала Индийского океана.
Долгое плавание, тяжелый груз и многочисленные битвы стали серьезным испытанием как для моряков, так и для технологий кораблестроения Европы того времени. Многие из 14 кораблей пришли в полную непригодность, и снова их пришлось разгружать и опрокидывать на бок. Корпуса были настолько изъязвлены червями, что походили на соты, и оставалось только осматривать их дюйм за дюймом и затыкать дыры деревянными штырями – по прикидкам Лопеша, таких потребовалось 5 или 6 тысяч. Потом корабли требовалось заново просмолить, спустить на воду, занести на них груз, провиант, а также запасы воды и дерева.
Да Гама выбрал «Сан-Габриэл» и «Сан-Антонио», которые были в лучшем состоянии, чем остальные, и отправил их вперед сообщить королю Мануэлу об успехе плавания. А Маттео да Бергамо с каждым кораблем послал по копии доклада своему нанимателю. На протяжении нескольких дней итальянец, уверенный в своих суждениях, которые сильно отличались от позиции адмирала, вносил последние поправки в свои письма, вероятно, надеясь, что никому не придет в голову их прочесть. Индусы и арабы, писал он, противники гораздо более грозные, чем выходит со слов португальцев, а следом:
«Мне представляется, что доводы, приводимые в Лиссабоне, дескать, их корабли лучше наших, неверны: по опыту мы видели, что верно как раз обратное. Мне представляется, что до тех пор, пока мы не заключим мир с Каликутом, индусы будут браться за оружие, и соответственно, чтобы мы могли защитить себя и нас не вынуждали бежать, необходимы большие, хорошо вооруженные суда. Ибо если бы индусы не понесли больших потерь в сем году во время шторма, который уничтожил более ста шестидесяти их кораблей между Каликутом, Кочином и Каннануром, с которых никто не спасся, боюсь – или, точнее, уверен, – что никто из нас в тех краях не остался и, возможно, не смог бы взять свой груз. Но если хотя бы 12 или 15 кораблей водоизмещением 200 или более тонн придут в эту местность хорошо вооруженные и экипированные, они могут загружаться в полной безопасности и найдут себе груз. Таково мое разумение» [500] .
500
См.: Paul Teyssier and Paul Valentin, trans. and eds. Voyages de Vasco da Gama: Relations des expeditions de 1497–1499 et 1502–1503, 2nd, ed. (Paris: Chandeigne, 1998), По неизвестным причинам тут и на протяжении всего его письма итальянский купец вместо «Лиссабон» пишет «Константинополь».
Сам Васко да Гама, добавлял итальянец, несколько раз утверждал, что португальский король ни за что не позволит купцам вооружиться, поэтому да Бергамо советовал своим нанимателям защищать свои интересы не только от индусов, но и от португальцев. Да Гама, жаловался он, отказался позволить ему и его товарищам самим вести переговоры об условиях поставок и приказал оставить непроданные товары у факторов короля в обмен на выплату в Лиссабоне или же выбросить их в море, и, точно этого мало, всю добычу с каждого захваченного корабля он прибрал для Португалии. Купцам, советовал итальянец, следует пересмотреть условия соглашения с португальской короной и потребовать компенсации за вредоносные действия адмирала.
Два корабля покинули Мозамбик 19 апреля [501] . Сам адмирал отплыл десятью днями позже с восемью кораблями, оставшиеся последовали еще через два дня.
Последняя флотилия едва успела покинуть гавань, когда дозорные увидели, что к ним возвращается флот да Гамы. Два его корабля – «Флор де ла Мар» и «Лионарда» – дали такую течь, что воду практически невозможно было вычерпать. Адмирал приказал всем тринадцати судам вернуться в Мозамбик для дополнительного ремонта.
501
Лопеш пишет, что из Мозамбика отплыло 15 кораблей; если его данные верны, то построенная здесь каравелла могла заменить корабль, потерянный возле Софалы. Относительно дат отплытия различных кораблей и других подробностей обратного плавания источники расходятся. В своем описании плавания я руководствовался главным образом отчетом Лопеша, но рассказы очевидцев с различных кораблей дополняют историю. Лопеш и немецкий матрос уплыли 16 июня; хотя позднее он путает даты, фламандский матрос почти наверняка уплыл с той же группой кораблей. Португальский матрос уплыл с да Гамой и последним караваном 22 июня. Маттео да Бергамо внес последние поправки в свои письма 18 июня; с обычной своей уверенностью он заверил нанимателя, что ожидает отплытия через шесть дней и собирается обогнать по пути домой остальные менее пригодные для плавания суда. Свои отчеты он отправил на следующий день, на том его повествование обрывается, но его терпение, без сомнения, подверглось еще одному последнему суровому испытанию.
4 мая да Гама выбрал и послал вперед еще два корабля на случай, если первая пара столкнулась с какими-либо неприятностями. Решение оказалось верным. 20 мая, залатав по возможности корпуса, 11 оставшихся судов снова вышли в море. Уже через несколько дней они вернулись опять.
И опять же о случившемся поведал Томе Лопеш.
До девятого дня плавания все шло хорошо. Потом налетевший внезапно шторм превратил море в бурлящий котел. Наступила ночь, и матросы горячо молились о спасении, как вдруг «Лионарда» налетела на корабль Лопеша. Столкновением снесло половину бака и расщепило часть палубы. Такелаж и паруса спутались, а волны были так высоки, что не давали работать людям, пытавшимся распутать снасти. Когда корабль Лопеша наконец высвободился, «Лионарду» опять бросило прямо на него, теперь она ударила ему в бок возле носа. Разверзлась гигантская пробоина, повсюду трещали доски и реи, носило обрывки кантов и парусов. Матросы были убеждены, что им конец, и от каждого нового треска или стука у каждого сердце замирало. Большинство оставили надежду на спасение и только молились.