В поисках христиан и пряностей
Шрифт:
Напряжение возрастало, и тут объявился встревоженный португальский фактор, оставленный тут прошлым португальским флотом. Пайу Родригеш и его люди провели в Каннануре почти год и, как заверил он адмирала, нашли колаттири и местных жителей людьми крайне доброжелательными. Да Гама велел ему оставаться на корабле: хватит с него махинаций колаттири, бушевал он. Родригеш, не подчинявшийся да Гаме, наотрез отказался: он вернется, настаивал он, нравится это адмиралу или нет.
Да Гама ощетинился, но потом немного сдал назад. Вместо того чтобы задерживать Родригеша, он дал ему новое послание для колаттири. Флот, объявил он, уплывет и купит пряности в более дружественном порту, но пусть мусульмане его страны больше не считают себя в безопасности. Более того, если остающимся здесь христианам
Корабли подняли якорь перед рассветом 22 октября, всего через четыре дня после прибытия. Они двинулись вдоль побережья, остановившись перехватить небольшой самбук с грузом кокосового волокна и взять в плен 20 его матросов. Вскоре они увидели небольшой порт, где на берег были вытащены три крупных корабля, и да Гама лично направился туда с двумя каравеллами и восьмью шлюпками, набитыми солдатами. Когда бомбарды дали залп и европейская эскадра приблизилась, множество фигур попрыгали за борт и бежали на сушу. Какой-то человек, прыгнув в лодку, стал отчаянно грести к шлюпкам, пригибаясь под свистящими ядрами. Он вассал колаттири, кричал он адмиралу, все земли вокруг подвластны Каннануру. Иными словами, он не желал войны с португальцами: себе на беду, он отказался арендовать те самые корабли, что они только что атаковали, заморину Каликута для войны против христиан, и по этой самой причине он сам теперь враг Каликуту. Если адмирал сомневается в его словах, добавил он, он оставит заложниками своих людей и докажет, что говорит чистую правду.
Да Гама неохотно прекратил огонь.
Поздно ночью на гребной лодке торопливо приплыл один из людей Пайу Родригеша с письмом от колаттири. Он отвечает на полученные послания, писал с достоинством и снисходительной сдержанностью индусский правитель. Если адмирал желает убивать или похищать его людей, он волен так поступить, поскольку колаттири не станет выставлять стражу против своих португальских союзников. Даже тогда он сохранит мир, который заключил с королем Португалии и условиям которого верен. Но он позаботится известить короля Мануэла обо всем, что случилось. Что до христиан в его городе, то адмирал может сколько душе угодно нападать на него самого, им же от того не будет ни урона, ни позора.
Сопроводительное письмо Родригеша было написано в том же духе.
Да Гама нахмурился. Совершенно очевидно, португальский фактор подучил колаттири обращаться с адмиралом как с предателем и грозить обратиться к королю через его голову.
Размах португальских амбиций всегда требовал, чтобы правители Индии полностью переключили свою торговлю на запад и изгнали из своих земель мусульман всех до единого. Надежда, что они поступят так по собственной воле, таяла с каждым днем, и да Гама был более чем когда-либо уверен, что необходим шок, чтобы заставить их повиноваться. Утвердившись в желании отомстить, он отплыл в Каликут.
Проходя мимо Панталайини, города, где да Гама когда-то ступил на землю Индии, флот обогнал еще один небольшой самбук. Как всегда, матросов взяли в плен, и двое из них привлекли внимание детей, захваченных на «Мири». Дети были напуганы и желали услужить новым хозяевам, они обвинили двух пленников в том, что те приняли участие в нападении на каликутскую факторию. Один мальчик сказал, что один из пленных похвалялся в доме его родителей, что убил двух христиан, другой сказал, что второй пленный отрубил какому-то христианину руку. Да Гама велел объявить, что казнит матросов по справедливому суду, и повесил обоих на рее. Это были не первые жертвы террора детей: несколькими днями ранее да Гама приказал пронзить копьем другого мусульманина, которого дети обвинили в краже товаров с португальского склада.
Заморин, услышав о приближении мощного европейского флота, едва тот достиг Индии, и не дожидаясь нападения, решил сделать первый шаг. Пока флот еще стоял в Каннануре, до да Гамы дошли известия, что заморин написал радже Кочина, самого значительного из трех богатейших портов Малабарского берега. Португальцы, предсказывал заморин, нанесут большой урон всей Индии, и предотвратить его можно только одним способом: правители должны сомкнуть ряды и отказаться продавать чужеземцам пряности, которых те так жаждут. Если они объединят усилия, христиане сдадутся и уберутся восвояси, если нет, все индусы окажутся подданными португальского короля.
Правитель Кочина отказался. Как и колаттири Каннанура, он не был другом великого и ужасного заморина и написал в ответ, что уже заключил с португальцами весьма выгодный договор. Письмо заморина и свой ответ он показал торговому агенту Португалии, который их скопировал и переправил адмиралу.
Видя, что его планы расстроены, заморин отправил посла к самому адмиралу. Посол заявил, что его господин желает только мира и дружбы, и хотя все беды проистекли от португальских факторов, которые сами навлекли на себя смерть, он готов вернуть все товары, которые христиане оставили в его городе. Правда, кое-что из них следовало вычесть в счет уплаты пошлин, которые задолжали христиане, и часть он передал в возмещение владельцу корабля, который сжег Кабрал; но можно назначить судей, которые бы решили, кто и что кому должен. Что до умерших, добавлял он, их уже не вернуть, хотя, если все подсчитать, христиане сполна отомщены за свои потери.
По мере того как флот приближался к Каликуту, адмирал и заморин обменялись экстраординарными депешами.
Да Гама не отвечал, пока не прошел Панталайини. Если заморин хочет быть с ним в добрых отношениях, наконец ответил он через наира, который плыл с ним из Каннанура, он должен сначала вернуть все украденные товары; на это у него есть только один день.
Крайний срок миновал безо всякого ответа.
Флот прошел в виду Каликута 29 октября и зловеще выстроился на горизонте. Вскоре под флагом перемирия прибыл новый посол. Одет он был в рясу монаха-францисканца и на борт вскарабкался с возгласом «Deo gratias!» [480] . Он был быстро разоблачен как мусульманин и извинился за маскировку, необходимую, чтобы получить разрешение подняться на борт. Приветствовав адмирала, он произнес несколько фраз в духе первого послания заморина, мол, адмиралу тут рады, далее последовали изложенные в письме условия. Он добавил, что португальцы не только потопили «Мири» с сотнями мужчин и женщин на борту, но они продолжают притеснять и казнить подданных заморина. Уж конечно, они получили достаточное возмещение за свои обиды.
480
«Слава Богу!» (лат.)
По любым подсчетам, христиане получили свое, но да Гаму более не интересовали репарации. Он твердо вознамерился разорвать узы, веками связывавшие народы и страны. Он ответил, что не станет заключать какой-либо договор, пока все до последнего арабы, будь то живущие тут или гостящие, не будут изгнаны из Каликута: «испокон веков мавры были врагами христиан, а христиане – мавров, и они всегда воевали друг с другом, и потому вследствие этого никакое заключенное нами соглашение не будет действенным» [481] . Если заморин желает мира, заключил он, он должен никогда больше не пускать арабов в свой порт.
481
Там же, 712.
На возмутительные требования да Гамы заморин ответил сдержанно. В его стране проживает более четырех тысяч арабских семейств, указал он; среди них множество богатых и могущественных купцов, которые облагородили его королевство. Его предки привечали их столетиями и всегда находили их людьми честными. Как и его предшественники, он получил от них множество услуг; чтобы назвать лишь одну, они всегда ссужали его деньгами для защиты границ его владений. Если он вышлет их, весь мир сочтет это скверным и достойным осуждения поступком. Он никогда не совершит подобного вероломства, и адмиралу не следует его искушать. Однако он готов пойти навстречу португальцам любым достойным образом и посылает своих послов с выражениями величайшего желания мира.