В поисках короля

Марджери шла по коридорам замка — прекрасная, величественная и спокойная. Голубое платье свободно ниспадало на плиты каменного пола, блестящие волосы струились по грациозной спине и тускло отблескивали в свете чадящих факелов, развешанных по стенам. Захваченный замок грабили орды варваров, грязных и диких, их силуэты то и дело мелькали вдоль стен, озаренных отгорающим пожаром. Гнездо древнего рода Кастервилей пало вместе с защитниками, отец и братья Марджери были убиты, но она осталась жива. Ее ничем не обидели, в отличие

И сейчас со двора доносились крики: отчаянные голоса девушек, громкий хохот мужчин, стоны умирающих, заздравные песни, громкая дребезжащая музыка, и среди всего этого парило имя. Тринидад! Тринидад! Имя завоеватели, мятежника и победителя. Это имя летело впереди безжалостной армии, уже двадцать лет опустошающей королевство, им пугали малых детей, балаганщики воспевали кровавые битвы, выигранные Тринидадом, раненые твердили это имя сухими губами и умирали с торжеством на лице. Сама Троеликая богиня благоволила мятежнику.

Тринидад поклонялся Разящей воительнице, да еще, верно, Утешающей-лекарке, заживляющей раны. Марджери же возносила горячие молитвы Творящей-колдунье, прося ее проявить прославленное коварство и отнять у Тринидада удачу, но богиня ее не слушала. Возможно, лиц у нее было три, но все они смотрели только на Тринидада.

Из пиршественного зала неслись пьяные вопли, там завоеватель праздновал победу. Сегодня был последний день войны, день, когда королевство окончательно пало. Двери зала никто не охранял, как было, когда пировал отец Марджери с благородными лордами, перед Тринидадом склонились все, и опасаться ему было нечего. Говорили, что он ничего не боится, говорили, что он принес клятвы любви и верности собственному мечу, те же самые, что обычные люди приносят женщинам, которым не собираются изменять. Болтали также, что в двадцать лет Тринидад продал свою жизнь Троеликой в обмен на победу и умрет в день, когда получит ее. И что именно поэтому его война длилась так долго, Тринидад хотел жить.

Леди собралась с духом, толкнула дверь и вошла в пиршественный зал. Все изменилось. Варвары сорвали со стен роскошные гобелены, залили драгоценным вином пол из белого камня. Всюду валялись кости, разбитая посуда плавала в лужах нечистот, обнаглевшие собаки рыскали под ногами и рычали на незнакомцев. За длинным покрытым скатертью столом сидели люди, никогда прежде не сидевшие за столом. Двадцатилетняя война приучила их к дыму костров, холодной земле, гнилой воде и сырому мясу. У некоторых на коленях примостились служанки, вовремя смекнувшие, что лучше обслуживать одного дикаря, чем двадцать. Одна из женщин стояла наклонившись и вцепившись руками в стол, сзади нее пристроился мужчина, Марджери поспешно отвернулась, остальные же не обращали на них внимания, разговаривали, пили и смеялись.

Во главе стола сидел молодой мужчина со спокойными глазами, казавшийся здесь чужим. Он один был в чистой одежде и не выглядел дикарем. Отрешенное, чуть грустное лицо понравилось Марджери. Тем лучше. Она прошла вдоль столов, провожаемая сальными взглядами, остановилась напротив мужчины и поклонилась, как было принято в ее роду. И тут же выпрямилась и схватилась за вспыхнувшие щеки, услыхав, как грязные дикари разом принялись обсуждать ее округлые части. Нет, наследница Кастервилей не была приучена к такому. Мужчина во главе стола тоже улыбнулся, но не оскорбительно, а скорее ободряюще.

— Что ты хотела? — Спросил он, и девушка, не ожидавшая, что он начнет так прямо, смешалась.

Все же он совершенный дикарь, такой же, как и остальные, и не знает ничего об этикете. И если леди хочет добиться успеха, она должна говорить с ним на его языке.

— Я Марджери из дома Кастервилей прошу тебя взять меня в жены.

Обвалившийся шум, свист и хохот чуть не сбил ее с ног. Дикарь стукнул кулаком по подлокотнику и весьма грубо велел всем заткнуться.

— Меня? — Усомнился он. — Зачем?

«Затем, что теперь ты полновластный правитель королевства. — Могла бы ответить девушка. — А я хочу быть королевой. И если слухи не лгут, ты не доживешь до завтрашнего утра. Но если ты возьмешь меня сегодня, то я останусь королевой, и никто не оспорит мое право». Но с Тринидадом надо было быть осторожной.

— К тому, пред кем склонилось королевство, лежит мое сердце.

— Ко мне? — Переспросил дикарь, усмехнувшись.

— Да. — Подтвердила Марджери. — И я не хочу ждать ни минуты. Мы можем обвенчаться сейчас же, и я стану твоей, пока не ступлю на Дорогу Сна.

— Осади коней. — Леди грубо толкнули в спину и громко харкнули на пол.

Голос принадлежал молодой женщине, видимо вернувшейся из отхожего места, потому что она застегивала пояс. Худое узкое лицо не понравилось наследнице Кастервилей, к тому же дикарка была грязной, как и все здесь: на штанах из грубой ткани запеклась кровь, длинные тусклые волосы висели сосульками. В войске Тринидада было много варварок, ничем почти не отличавшихся от мужчин, злобных и кровожадных, ловких в бою. К тому же они отлично согревали дикарям постель, готовили, а при случае прокрадывались в разведку.

— Стоит уйти, — продолжила варварка, вытирая рот, — и вокруг тебя вьется очередная фря.

— Она предложила мне жениться. — Парировал мужчина, подходя к Марджери и обнимая ее за талию. — От тебя я такого еще не слышал.

— Глупая корова. — Бросила женщина под гогот толпы. — Откуда эта дурная мысль взялась в твоей голове?

Марджери рассудила, что варварка была женщиной Тринидада и не слишком рада ее появлению.

— Ты защитишь меня от нее, мой господин? — Спросила она, пугливо прижимаясь к широкой груди.

— От Рут? Пожалуй. — Улыбнулся он. — Рут, ты же не будешь против, если я женюсь на последней из рода Кастервилей?

— А рожа не треснет? — Хмуро поинтересовалась Рут и взяла со стола кубок.

— Я могу взять и вторую жену.

— А я могу отрезать тебе голову и скормить ее хрюкам.

— Пойдем, радость моя. — Дикарь шлепнул Марджери пониже спины. — Не слушай Рут, ей вино в голову ударило. Пойдем, поженимся по обычаю моего рода.

Хохот чуть не снес стены пиршественного зала, даже суровая Рут усмехнулась злыми глазами.