В поисках правосудия: Арест активов
Шрифт:
На случай, если мы решимся пойти этим путем, Кайл предлагал помощь известного нам Томаса Файерстоуна. Томас не только был экспертом по вопросам правоприменения закона об иноагентах, но и прекрасно знал дело Магнитского.
Когда Сергея арестовали, Томас работал юрисконсультом в посольстве США в Москве. Именно он писал сообщения в Вашингтон, где подробно описывал всю ситуацию, включая пытки, бесчеловечные условия содержания и само убийство Сергея. Его отчеты вскрывали всю несостоятельность и лживость российской версии и придавали правительству США уверенность в том, что действительно необходимо принять закон Магнитского и ввести индивидуальные санкции
По совету Кайла мы навестили Томаса в офисе его юридической фирмы (он уже давно ушел с госслужбы). Выслушав историю об информационной войне, развязанной против нас Весельницкой и вовлеченными ею западными помощниками, он попросил дать ему их имена, записал их в свой желтый блокнот и, повернувшись к компьютеру, вошел в базу данных закона об иноагентах департамента юстиции, чтобы проверить, зарегистрирован ли кто-нибудь из них.
В базе их не оказалось.
Он перевел взгляд на нас и произнес:
— Я свяжусь с Хезер Хант, руководителем отдела ФАРА в департаменте Минюста по контрразведке.
В тот же день он отправил ей имейл.
В субботу мы с Вадимом вернулись в Лондон, а уже в понедельник разговаривали с Хезер. Мы описали ей суть дела, но, как любой ответственный прокурор, она хотела видеть доказательства — мы пообещали прислать их.
Следующие две недели мы провели за изложением хронологии той весны. Естественно, если смотреть на поступки Весельницкой и ее помощников по отдельности, то все произошедшие события могут показаться случайными и не связанными между собой. Марк Цимрот утверждал, что он представлял интересы «Превезона», а не российского правительства. Гленн Симпсон настаивал, что работал на Джона Москоу, а не на Кремль. Рон Делламс был нанят ГИОПОПЧем, а не российскими властями. А Андрей Некрасов утверждал, что он независимый журналист, а не пропагандист, оплачиваемый путинским режимом.
Однако если собрать все данные о действиях этих людей воедино, то трудно не заметить их очевидную связь между собой. Были веские основания подозревать, что это была многоходовая операция в интересах российского правительства и руководила ею Наталья Весельницкая.
15 июля 2016 года мы подали Хезер жалобу, обвинив Цимрота, Симпсона, Купера, Ахметшина и еще трех граждан США в нарушении Закона о регистрации иностранных агентов.
Несколько недель спустя она пригласила меня в Вашингтон, чтобы ответить на вопросы ее сотрудников. Чтобы попасть в их здание на Пенсильвания-авеню, известное как «Главное правосудие», необходимо было пройти целую бюрократическую процедуру. Сначала я должен был получить предварительное разрешение, для чего заранее был истребован мой паспорт. Позже, уже в здании, меня провели через ряд металлоискателей и заставили ждать официального провожатого.
Я думал, что отдел контрразведки — это звуконепроницаемая комната в подвале, как в шпионских фильмах, но мы прошли мимо ресепшен в обычную конференц-комнату на первом этаже с окнами на улицу, причем любой прохожий мог видеть нас через стекло.
Меня встретили двое сотрудников и сообщили, что Хезер занята и не будет присутствовать на встрече. Спустя пару минут разговор зашел в тупик. Я ожидал, что меня засыплют вопросами, но оказалось, что эти ребята практически ничего не знают о деле и, кажется, даже не читали нашу жалобу. Пришлось начать с самого начала и повторить всё, что мы рассказывали Хезер по телефону несколько недель назад.
Они всё подробно записывали, и в конце своего монолога я спросил:
— Что вы думаете? Этого достаточно для начала работы?
Один из них немного не в тему выдал удобную формулировку, которую часто пользуются правоохранители, особенно когда им нечего сказать:
— Мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть, ведется ли расследование.
По опыту знаю, как Министерство юстиции ведет расследование. В деле «Превезона» Пол Монтелеони и его коллеги мучили нас своими вопросами практически каждый день в течение шести месяцев, пока не подали иск. Я был уверен, что эти ребята из ФАРА палец о палец не ударили.
Похоже, им нужен публичный пинок, ведь если российская операция станет достоянием гласности, то их заставят напрячь свои булки и заняться делом. Я поделился историей с несколькими журналистами из «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост», «Уолл-Стрит джорнэл», «Си-Эн-Эн», «Бизнес-инсайдера» и других изданий, но они не проявили интереса.
Это было более чем странно. Всё лето 2016 года мне названивали журналисты и спрашивали, нет ли чего интересного о вмешательстве России в дела Вашингтона. Как раз Дональд Трамп недавно стал кандидатом в президенты от республиканцев и не скрывал своих симпатий к Путину.
Помимо мутного бизнеса самого Трампа в Москве, в его предвыборной команде были люди с необъяснимыми российскими связями, но это всё, о чем писали СМИ.
Хотя наша ситуация с ФАРА никак не связана с Трампом, всё же речь шла о прямом вмешательстве России в дела Америки. Я расспрашивал журналистов, почему им не интересна наша история, и все в один голос отвечали либо: «Истории нет, если нет официального расследования», либо: «Все персонажи какие-то мутные, и до них никому нет дела».
Всё это больше смахивало на отговорки, и я почувствовал, что здесь что-то не так. Я решил узнать подноготную этого дела у моего знакомого британского журналиста — того, который предупредил меня о Симпсоне.
— Билл, ваша проблема снова в Гленне, это же очевидно, — произнес он.
— Наверное, тогда мне надо говорить с другими журналистами.
— Наверное... Но Гленн стал главным специалистом по торговле информацией о России и Трампе. Он со своей командой собрал огромный массив по Трампу, и теперь все издания падают ниц, надеясь, что он бросит им кость. Он неприкасаемый, и точка. А это значит, что никто не будет писать про вашу историю.
Это был тупик. Минюст не будет проводить расследование, и истории не увидеть широкую публику, за исключением маленькой заметки в одном из ежедневных онлайн-бюллетеней «Политико», на которую, скорее всего, мало кто обратит внимание. Пожалуй, на этом нужно поставить крест.
Тем не менее той осенью мы одержали одну огромную победу. В середине октября я как-то забирал из школы своего младшего сына Ноя и вдруг получил имейл от Джейкоба Бухдала из Нью-Йорка.
Апелляционный суд второго округа вынес решение дисквалифицировать юристов «Бейкер-Хостетлер». Наконец-то!
Я открыл приложенный к имейлу документ. Коллегия из трех судей не скупилась на слова. Они признавали, что наш случай «действительно беспрецедентный», что мне угрожает реальная опасность со стороны российского правительства и что я имею полное право на сохранность своих сведений и их защиту. На этом основании они обязали нижестоящий суд «вынести постановление об отводе [Джона] Москоу и компании „Бейкер-Хостетлер“».