В поисках «Руритании»
Шрифт:
– Я могу отчитаться в каждом пенни… – вспыхнул герметист, но человек в маске небрежно отмахнулся:
– Об этом мы еще поговорим. Теперь об экспедиции нашего «N». Скажите, Уильям, нет ли у вас на примете достаточно ловкого человека, хорошо знающего Африку? И хорошо бы это был не англичанин.
Уэскотт оживился:
– Не поверите, но именно такой человек у меня есть. Авантюрист, игрок и совершенно беспринципный тип! Легко сходится с людьми, имеет массу знакомств среди темных личностей самого скверного пошиба. Выходец из Капской колонии, так что в африканских делах ориентируется вполне уверенно. Что еще? Отличный стрелок – впрочем, как и все обитатели Капштадта. Некоторое время жил в Североамериканских Штатах, затем перебрался в Европу. В Англии его никто не знает.
– Отлично, это то, что нам нужно. Видите ли, Уильям, ведомство, которое я представляю, заинтересовано в том, чтобы экспедиция, затеянная «N», не увенчалась успехом. Лучше всего, чтобы она просто сгинула. В средствах можете не стесняться, ни в плане затрат, ни в плане… хм… иных мер.
Герметисты переглянулись, и это не укрылось от взора гостя.
– И учтите, – в его голосе снова звякнул металл. – я должен знать все как об изысканиях «N», так и о его воздушном корабле. И не вздумайте затевать двойную игру!
Герметисты поспешно замотали головами.
– Вот и отлично. Действуйте, джентльмены, а я, со своей стороны, обещаю вам полное содействие…
II
На первом этаже Божидар не задержался. Миновал распахнутые двери печатного зала, где хлопали крыльями плоскопечатные машины, визжали валики литографских ротаторов, и сновали туда-сюда перемазанные бархатной данцигской краской, наборщики. Взлетел на второй этаж, привычно споткнувшись о слишком высокую первую ступеньку – ее проклинали все сотрудники редакции, особенно курьеры, ежедневно доставлявшие корзины с обедами и пухлые пачки корреспонденции. Миновал машинописное бюро, наполнявшее холл патронным треском, на бегу скосив взгляд – на месте ли его новая пассия, ремингтонистка Румяна? И почтительно остановился перед столом секретаря в приемной главного редактора.
Лощеный секретарь отворил высокие, под самый потолок, двери и в приемную ворвался треск «ремингтона» и бас главного редактора:
– «…министр внутренних дел в интересах службы освобождает от должности Варненского областного лекаря Бориса Окса, управляющего Варненским Оспенным институтом…» Успеваете, Милица?
Барышня за буквопечатной машинкой, достучала строку и с усилием, наклонившись вперед, нажала ножную педаль. Массивное сооружение дрогнуло, каретка с визгом скользнула влево, и кабинет снова наполнил патронный треск. Божидар откашлялся, привлекая к себе внимание.
– А, это ты Божко? Чем порадуешь? Есть что-нибудь по ежегодному посольскому приему в Вене?
Божидар украдкой огляделся. Кроме главного редактора и ремингтонистки, в кабинете находился еще один господин. Лет тридцати пяти, невысокий, с острой бородкой и усами, на манер бывшего французского императора Наполеона III-го.
– На этот раз нет. – почтительно отозвался Божидар. На мгновение ему захотелось назло главреду, поддержать взятый собеседником фамильярный тон – «Божко» его называли лишь близкие друзья, к которым тот не относился – но репортер сдержался. Можно сколько угодно не любить «Държавен вестник»; в интеллигентских кругах болгарской столицы, к которым причислял и себя, это даже считалось хорошим тоном, но за строчки здесь платят очень хорошо: официальное издание, кроме правительственных указов, публикует материалы из жизни европейской аристократии, на чем как раз и специализировался Василов. Не то, чтобы он был вхож светские круги: просто связи, заведенные во время учебы сначала в Гейдельберге, а потом и в Сорбонне, позволяли быть в курсе новостей. К тому же, Божидар прилично владел пятью европейскими языками, и рассыльный ежедневно доставлял ему с софийского почтамта толстую пачку газет со всего Старого Света.
– На этот раз – наши, балканские дела. – повторил репортер, – До вас уже дошли новости о графе Николе?
К удивлению Божидара, первым отозвался не главный редактор, а его гость.
– Граф Никола Румели, барон Виттельсбах? Дальний родственник королевы Руритании, троюродный дядя князя Александра Караге'oргиевича, чье место на престоле занимает сейчас Милош Обрeнович?
Манера говорить выдавала в визитере жителя Северной Европы. Не из Германии, и уж точно, не швед – скорее всего, бельгиец, выходец из Нормандии или королевства Нидерланды. Что-то неуловимо-знакомое было в его акценте, но что именно – Божидар уловить не мог, хотя и неплохо разбирался в акцентах представителей самых разных уголков Европы. Поляк? Пожалуй, все-таки голландец. Интересно, что за дело ему до графа Румeли? Особенно в свете последних новостей…
– Милан. – поправил гостя главред. – Старик Милош скончался четверть с лишним века назад, нынешний сербский король его внучатый племянник.
Божидар снова кивнул, хотя никто не требовал от него подтверждения; хозяин кабинета сам справлялся, и неплохо, с ролью лектора.
– Граф Никола Румели родом из Филиппопольского саджака турецкой провинции Восточная Румелия, населенной, по большей части, христианами. После подписания Сан-Стефанского мира эта провинция получила широкую автономию в составе Османской империи; ее генерал-губернатором при покровительстве русского канцлера Горчакова и австро-венгерского кабинета, стал Александр Богориди или Алеко-паша – православный христианин, выходец из огречившегося знатного болгарского рода Богоровых.
Граф, сам крупнейший румелийский землевладелец, состоит в родстве по материнской линии с династией Карагеоргиевичей и слывет ярым ненавистником нынешнего сербского венценосца. Графский же титул он приобрел в результате брака с первой своей супругой, дочерью болгарского вельможи, отличившегося в недавней войне с турками – вместе с немаленьким земельным владением близ Тырнова. Кроме обширных поместий в Румелии и Болгарии, графу с давних пор принадлежал клочок земли на острове Цетина. Этот крошечный каменистый пятачок, с трудом вмещавший несколько полуразвалившихся каменных построек, не представлял почти никакой ценности – за исключением того, что давал владельцу законное право на дворянское достоинство. Остров числился коронным владением императора Австро-Венгерской Империи Франца-Иосифа, пока тот не включил Цетину в состав приданого принцессы Шарлотты при ее браке с королем Руритании. Местное дворянство сохранило все свои титулы и привилегии в составе руританской короны – а значит, граф Никола стал не только болгарским графом и румелийским аристократом, но еще и руританским дворянином!
В этом качестве он женился вторым браком на вдовой баронессе Виттельсбах, урожденной приобретя, в дополнение к графскому титулу, право именоваться бароном Виттельсбахом. Злые языки твердили, что это несомненный брак по расчету: младшая ветвь Виттельсбахов, хоть и состоит в родстве с правящей династией, но изрядно обеднела, и граф Румели (несметно богатый, что общеизвестно) не упустил шанса породниться с королевским домом Руритании. Правда, сам он лишь изредка наведывается в поместье супруги под Стрельзау, а вот на Цетине обосновался крепко: возвел обширную резиденцию, для чего прикупил земли, вчетверо увеличив свои островные владения. Частенько бывает он и в своем болгарском имении. В Сербию-то ему путь заказан…
– Вы упомянули, что граф Румели очень богат? – перебил редактора визитер. – А каков источник этого богатства?
– Пиратские набеги времен войны за освобождение Греции от османского господства. – ухмыльнулся газетчик. – Но не только они. На Архипелаге бытует легенда, что отец графа нашел на одном из островков пещеру, набитую сокровищами.
– Прямо Монте-Кристо! – усмехнулся гость. – Уверен, это досужие выдумки.
Божидара осенило. Ну конечно! С таким акцентом говорил один его знакомый, приехавший в Германию из британской Южной Африки. Тогда ясно, почему репортер поначалу принял его за голландца – Капская колония была основана выходцами из этой европейской страны, и лишь в 1814-м году по решению Венского конгресса отошла «в вечное пользование» Великобритании. Тамошние жители и сейчас говорят на искаженном голландском, который они называют «африкаанс».