Шрифт:
– Ты ведь, Михайлович, русак, а не грек, говори своим природным языком, не уничижай его и в церкве, и в дому, и в пословицах.
Из обращения Протопопа Аввакума к царю Алексею Михайловичу
В пути за одной дверью
«Отрекший Бога, Иван Карамазов, чувствовал себя переполненным любовью. В пространстве свободы ему некому было ее излить. Тот кто рождает любовь, то ее и получает обратно, а затем вновь воспроизводит ее в еще большем масштабе. Бог – источник любви. Она способ его общения с человеком. Каждый получивший ее каплю отдает чуть больше. Ответное чувство – долг каждого. Грех, если оно забыто. Создателю чуждо сострадание – всепрощение. Отец Небесный, среди заблудших прощает
Странная фраза, рожденная чужим мышлением. Окончание разговора, начатого много лет назад в поезде Лабытнанги-Москва. Время от времени она вновь всплывала в сознании, покалывала уколом, наподобие занозы, впившейся в палец при сборе шиповника – не тронешь, не болит, вспомнишь – кольнет, забудешь – обойдешься без боли.
Закрытая дверь купе отрезает человека от мира устоявшейся повседневности. Круг нового общения собирается хаотично. Объединяет вновь собравшихся в путь желание провести время движения в спокойной обстановке. Одновременное раскачивание, расслабляя, подталкивает к общему разговору. В тот день участников было четверо – одна женщина и трое мужчин разного возраста.
Модераторами обмена мнениями выступили мужчины, расположившиеся на нижних полках, то есть на тех местах, где состояние комфорта ощущается сильнее. Один низенький, толстенький, мячиковатый, с округлым лицом, одетый в помятый коричневый костюм. Другой спортивно-подсушенный, рослый типичный иностранец, европеец из советского кино: седые волосы, удлиненные черты лица, холодно-спокойный взгляд светлых глаз, мужчина лет пятидесяти, одетый в песочного цвета удлиненные шорты и красную футболку. По внешнему впечатлению первый – вальяжный себорит – чуть больше выпить, чуть больше закусить, потратить время на болтовню. Второй – рациональный трудоголик, занудливо делящий сутки по графику, свои действия планирующий заранее.
На галерке, на верхних полках располагались любопытствующие. Попутчики, одетые в трико, он – старичок лет семидесяти, в синее, и она – женщина, в черное. Оба седые, сухонькие, похожие на воблу, уже сушеные, и еще полезные, может быть, в последний раз.
Компания в полном составе собралась на полпути. Поезд с промежуточной станции Ухта отходил с двадцатиминутным опозданием. Впрочем, это не мешало ему прибыть в Москву строго по расписанию. Перед конечной станцией машинисты разгоняли состав до предельных скоростей, сжимая пространство, доказывая – время на просторах России течет неравномерно. Ближе к столице скорость его значительно выше. На огромных пространствах отдаленных территорий – ниже.
Перед Ухтой в купе было свободно два нижних места. На них и разместились вновь прибывшие модераторы, зачинщики дискуссии.
– Опять отходим с задержкой, нет у нас в России западного порядка, – дежурно, без ноты осуждения, скорее утвердительно заметил «европеец». На что круглолицый, до этого успевший деловито разместить на столике свою посуду – объемные кружку и чашку из фарфора, пластиковые боксы с едой, минералку в стеклянной бутылке, округлив карамельно-коричневые глазки-пуговки, живо отреагировал:
– Все решают инстинкты, – пригладив пухлыми пальчиками проседь коротко стриженных волос, он мягким вкрадчивым голоском продолжил:
– Человек, реализующий их – успешен, он мотивирован на достижение цели постоянно. А у нас, за главным рулем железной дороги стоят люди, назначенные исполнять волю владельцев, – он поспешил сделать
– Я не коммунист, – сказал он нарочито медленно, – и стало ясно, что он из «бывших». После многозначительной паузы, выдавшей его сомнения – верят, не верят – он продолжил:
– Причем разницы в том, кто владеет железной дорогой – государство или частник – нет. Беда в том, что между исполнителем и владельцем большая дистанция. Они разъединены и даже отчуждены друг от друга разнонаправленными интересами. Одному нужна зарплата повыше, другому – прибыль побольше. Но при высокой зарплате прибыль будет меньше. В противоречивости желаний теряется стремление к ответственности за хорошо, добротно сделанную работу. Нужен компромисс между ними, а где в России вы его видели. Ау? Мы все вырвались на свободу из лагеря социализма, из сетей планов и нормативов, замечать интересы других не желаем. А пока поезда движутся с опозданием, врачи лечение заменяют отписками, учителя вместо посева знаний сеют галочки для проформы. И так во всем. Нет в России свободного человека, человека раскрепощенного, реализующего свои инстинкты. Раньше был партийный контроль, – говорил и говорил человек в коричневом, бойко, напористо, с внутренним убеждением, как гвозди вбивал в свежую древесину.
– Теперь создают контроль церковный, создают контроль общественный. Опять хотят загнать человека в тень. А надо бы наоборот, – выступающий перевернул гладкой ладошкой воздух и продолжил:
– Реализующий себя человек – открыт, читаем как книга, предсказуем, и потому опасности для власть предержащих не несет. Он всегда на виду, и все делает искренне, от души. Реализовать себя без назойливого давления, вмешательства извне – вот его основное желание.
– Я с вами согласен в основном, – у мужчины в шортах длинные седые волосы контрастировали с черными густыми бровями. Расположившись на противоположном сидении, полулежа, он, положив ногу на ногу, раскачивал шлепанец. Звали его Николай Валентинович. В отличие от оппонента, он обладал легким басом. И, несмотря на внешне спокойствие, говорил несколько спонтанно, отрывисто:
– И все-таки хочу возразить, – он обозначил себя спорщиком, – если такой по-вашему свободный человек будет реализовывать себя не только в деле, но и в поступках, отличных от общепризнанной морали, – увидев усмешку на лице противника, он торопливо, пропуская окончания слов, сбивчиво пояснил:
– Даже с вами и заранее соглашусь, с тем, что мораль бывает консервативной, устаревшей, отстающей от перемен в обществе, и с тем, что многие отрицательные поступки сегодняшнего дня завтра будут расцениваться как обычное поведение, – казалось, что он уже забыл про начальный тезис:
– Но я немного о другом. Такой человек короток, как полезный индивид для общества, – видя недоумение в глазах собеседника, вызванное нарушением последовательности рассуждений, уточнил:
– Такой человек безлик. В реализации инстинктов нет ничего нового. Так двигалась жизнь и в первобытных обществах, когда основными орудиями труда были камень и палка. Во времена электроники и освоения дальнего космоса люди такого менталитета должны восприниматься как балласт, как товар прошлогодней моды. Пьяницу караулит цирроз печени, авантюриста ждет тюрьма. Нет, мораль контролирует человека, делая его полезным для общества. Только контроль над инстинктами, – продолжал он несколько занудливо, – делает человека свободным. Полезный для общества человек одинок. – Желая заранее ниспровергнуть возможные возражения оппонента, Николай Валентинович углублялся в свои рассуждения.