В поисках священного. Паломничество по святым землям
Шрифт:
– Алло, здравствуйте. Рамеш на месте?
– Нет.
– То есть, его нет?
– Он должен приехать.
– Должен приехать… А когда примерно? – Ответа не последовало.
– Он будет хотя бы после обеда?.. – в общем-то, я понял, что задаю не те вопросы: – Простите, а где Рамеш сейчас?
– В Лондоне.
В общем, ночевать мне было негде. Я вернулся на станцию, чтобы выяснить, где европеец вроде меня может зарезервировать билеты на поезд. Не будь здесь этой государственной службы, мне пришлось бы ждать две или три недели, чтобы покинуть Бомбей. Болтаясь по вокзалу, я стал свидетелем теологической беседы между клерком и начальником станции – клерк объяснял тому, почему так важно верить в Бога. Начальник станции, очевидно, раздраженный этим разговором, тем не менее, посмотрел в книгу
Меня в целом не очень беспокоил тот факт, что я остался без места для ночлега. Бомбей стоял передо мной. Я вышел со станции и оказался посреди улицы. Рядом устроились три женщины в лохмотьях – они сидели в чем-то, сильно напоминавшем корзину. Они вытянули руки в сторону прохожих. Бесхозная собака, пробегавшая мимо, остановилась и обнюхала лужу, которая поблескивала прямо под корзиной. Таксисты неистово гудели, заглушая друг друга. Все было оклеено плакатами, рекламирующими дождевики, радиоприемники и чудодейственные эликсиры от выпадения волос. Тротуар казался заваленным окурками и обрывками газет, в которые еще совсем недавно заворачивали еду.
Повсюду сновали люди, плотными рядами они кружили вокруг станции. На груди одного мужчины красовался значок «Знаменитый ученый хиромант». На земле, раскинув руки, лежал человек с такими толстыми ногами, что они походили скорее на большие надувные мячи. Вдоль улиц располагались плотные ряды магазинов, причем по крайней мере десять лавок, стоящих друг за другом, торговали одними и теми же товарами. Первые прилавки заполняли метизы, потом канцтовары, за ними следовали магазины одежды и многие другие. Этот растрепанный внешний мир был совсем не похож на то, что я видел в аэропорту, где царили чиновники с аккуратными прическами, английский акцент и совиные маски официозной невозмутимости на лицах.
Я шел по улицам мимо театров, в которых билеты были раскуплены на три недели вперед, мимо лавок с йогуртовыми коктейлями, разлитыми по открытым сосудам, над которыми обильно кружили мухи. Я тут же вспомнил, что мухи вились и над человеком с раздутыми ногами, лежащим у станции. Всюду сновали люди с джутовыми мешками за спиной. Рикши улыбались беззубыми ртами, сквозь картонный фасад действительности просвечивало гниение.
Внезапно я увидел нечто такое, что заставило меня остановиться. Из глубины уличной суеты, словно из преисподней, в облаке пыли возникла рука, замотанная в черную ткань, и поманила меня к себе. Рука была такой иссохшей, что напоминала скорее спичку, чем человеческую конечность. Очевидно, эта рука, с раскрытой в просящем жесте ладонью, принадлежала женщине. Ее голодающий образ символизировал собой весь третий мир. Мне стало тошно и даже стыдно за то, что я принадлежал к другой, сытой культуре. Я решил, что она подзывает именно меня.
Я купил у уличного торговца дюжину чапати, развернул их и положил рядом с лежавшей посреди улицы женщиной. Ко мне тут же подбежала стайка мальчишек с босыми, черными как уголь ногами. Они были одеты в лохмотья и жалобно тянули ко мне свои руки, крича наперебой «Сахиб, сахиб!» Я ускорил шаг, но они не отставали.
Это было уже слишком. Быстро свернув в ближайший переулок, я побежал, но тут же натолкнулся на группу обнаженных наполовину молодых людей, неистово поднимавших тяжести. Они качали пресс и мускулатуру, стоя перед большим зеркалом. Право, Бомбей казался настоящим цирком, где в каждом закоулке можно было увидеть отдельное представление. Эти культуристы поинтересовались, не хочу ли я побороться с ними на руках, но я скользнул мимо. Кухонные плиты, которые топят навозом, чадили дымом. Из труб, расположенных вдоль стен, стекала моча, и ее запах смешивался с запахом костра. Повозки и авто проносились друг за другом, а водители хитро улыбались. Мне было интересно, сколько еще продержится этот город – столица почтовых махинаций и тысячи и одного ада.
Но каким-то невероятным образом этот город всегда прочно стоял на земле и был настоящим чудом Индии, непостижимым аристотелевской логике. В этих изуродованных хаосом землях все же ощущалось некое мифическое измерение, в котором все оставалось навеки неизменным.
Начинало темнеть, а я так и не нашел, где остановиться. Цены на номера в приличных отелях сильно подскочили из-за большого притока богатых арабских шейхов, а номера в дешевых отелях могли кого угодно повергнуть в дикий ужас. Я решил не думать обо всем этом и направился в небольшой ресторанчик недалеко от вокзала. Всего за шестьдесят три цента мне протянули гигантскую тарелку, наполненную приправленными карри овощами, чапати, рисом и пряными индийскими огурчиками. Над кассой висела крупная фотография Бхагавана Нитьянанды, великого авадхуты, святого, отказавшегося от материального мира и оставившего себе лишь легкую набедренную повязку. На стенах ресторана висело много фотографий с изображениями разных гуру. Есть ли где-то на земле еще места, где можно встретить столько изображений святых и гуру на стенах? Я трапезничал и думал о своих учителях.
На следующий день мне предстоит продолжить путешествие, и кто знает, может, я снова встречу их. Конечно, у меня уже не было тех ожиданий, которые однажды подвигли меня отправиться в глубь континента в поисках даршана, то есть встречи со святыми. Но я испытывал уважение к этим людям за то, что они жили в согласии со своей верой, и это наделяло их великой силой, которой они делились с каждым, кто искал что-то в этой жизни.
И вообще, я сильно привязался ко всему этому, и даже географический фактор, каким бы внушительным он ни был, не мог разорвать эти прочные отношения. Во время живой передачи знания возникает таинственная, неразрывная связь, которая не имеет ничего общего с привязанностью или зависимостью, она остается ощутимой всегда, где бы ты ни находился – в храме или в ванной комнате, ты всегда ощущаешь ее зов. Но, как и все в этом мире, даже эта связь может исказиться в кривом зеркале ума и его понятий. Как бы сильно я ни любил Индию со всем ее безумием и духовностью, я чувствовал, что должен вернуться сюда еще раз, чтобы восстановить утраченные фрагменты своей жизни.
Для многих путешествие в Индию связано с поиском мастера. Но кто этот мастер, кто этот гуру? Как узнать его? И даже если ты нашел подлинного мудреца, что дальше? Что тогда произойдет? Ты полон ожиданий, словно река, чья вода смешана с землей и глиной. Реку нужно очистить, чтобы вновь взглянуть в глубину ее вод и распознать собственные проекции.
После ужина мне стало значительно лучше, и я отправился на вокзал в поисках места для ночлега. Поезд отправлялся в шесть утра, и уже сейчас я мог представлять раскачивание деревьев и мягкую почву Вриндавана, Матхуры, родиной и вечным обиталищем Шри Кришны.
Даже ночью на улицах было полно людей. Они же сновали туда-сюда по вокзалу. Грязный и усталый, я вошел в зал ожидания первого класса, расстелил циновку и забрался в ванную, поливая себя водой из жестяного кувшина, купленного на базаре. Закончив омовение, я сел на циновке в медитации. Нигде в мире больше нет станций, где совершенно нормальным было бы принимать душ, ходить босым, завернутым в тряпье, и медитировать, сидя на полу. Никто, кроме контролера, не обращал на это никакого внимания. Я видел, как он приближается ко мне. Я знал, что он знает, что я знаю, что он знает, что у меня не было билета в первый класс! Одетый в облегающую тело черную униформу с именем на груди, он подошел ко мне. И, конечно, потребовал предъявить билет. Сначала я смешался, не зная, как выкрутиться, а потом стал вываливать из карманов фотографии гуру Ширди Бабы и Сатья Саи Бабы, которые до этого подобрал в городе. Контролер увидел снимки, кивнул и улыбнулся. Еще раз взглянув на фотографии, он мягко махнул рукой со словами: «Все в порядке, оставайся».
Поезд отбыл рано утром. Первоначальный шок от всей этой грязи и запустения прошел, и я начал получать удовольствие от гипертрофированной приземленности своего существования. Индия была настоящей, и ее удивительный дух поглощал тебя целиком, ввергая в изобильный поток ежедневной жизни. Здесь так много людей, племен, языков и культур. Но все это как-то работало, и система бронирования билетов не давала сбоев. Служащие даже напечатали мое имя на карточке, прикрепленной к двери купе второго класса. За окном опять понеслись плотные ряды лачуг и хибар, пшеничных полей и густонаселенных деревушек, и вскоре впереди показался священный город Вриндаван.