В поисках священного. Паломничество по святым землям
Шрифт:
Моими компаньонами на этом острове были стихии. На рассвете я призывал землю, воздух, огонь и воду, напевал им песни, оставаясь в их присутствии; восприятие обострялось, и я мог улавливать тончайшие ноты костра, ионизированного морского воздуха, слышал обертоны приливов и чувствовал пенные волны эмоций. Стихии говорили на похожем с «лилипутами» языке, но их присутствие было первобытным, исходящим из глубин мироздания, а не просто видениями. Я слушал их, купался в них, омывался их соленой водой; сидел на камнях, ощущая их текстуру, их силу, их подпирающую все сущность. Безмолвная уверенность скал, бесцельная игра воды и воздуха – они всегда были здесь на своем месте, охватывая весь возможный опыт.
После нескольких дней поста я лежал
В этом видении очевидные своей произвольностью позы казались архетипичными. Сидение у костра скрестив ноги казалось привычкой, выработанной в течение бесконечного множества жизней. Старый, закостенелый ум отпал, толпа мыслей разбежалась по сторонам, оставив ауру девственно чистой. В этом состоянии обычный, прежний ум был похож на мегаполис со всеми его автострадами, задыхающийся угарным газом, а его небоскребы напоминали о разрушительной силе амбиций, выраженных в тяжелом, мертвом камне громадных зданий.
В последнее утро я, присев на скалы, попрощался со своими друзьями:
Мой дорогой остров Крит, стоящий на море, как хорошо знают тебя твои моряки, и смогу ли я узнать тебя так же? Грозди винограда висят на твоих лозах и кратеры возвышаются над твоими берегами. Твои глубокие синие воды с шапками волн так чисты, что можно увидеть дно. Венера просыпается ранним утром, и луна освещает ей путь по морской глади.
Я должен следовать этому пути, он открылся моему сердцу в видении… я устремлюсь в вечность, сопровождаемый верными друзьями – морем, солнцем и луной, ветром, звездами и огнем. Я так часто вопрошал о том, сколько еще предстоит мне выносить разлуку с ними. Но когда погружаешься в твое утонченное существо, понимаешь, что готов ждать вечно. В конце концов, ты мой родитель, и каждый порыв ветра и прикосновение цвета возвещает о твоем присутствии так, как не под силу ни одному человеку. В твоем присутствии исчезает весь накопленный за время жизни груз существования, исчезает потребность быть кем-то, кроме себя самого. Я – твой вечный ребенок, я радуюсь каждому твоему вдоху, как великому чуду.
Густая пена синей морской воды, чудесные видения, движение мысли и грезы, и даже я сам – все это создано тобой, и ты завещал мне сердце искателя. Теперь незавершенным будет казаться все, кроме твоей монолитной целостности. Ты суть совершенство любви, выраженной в своих творениях.
Глава 3
Индия
Снова в Бомбее
Однажды Индия представилась мне древней страной мудрецов и провидцев, чья мудрость зиждилась на вневременной почве и передавалась из поколения в поколение через гуру и учеников. Существовал особый договор между учеником, полностью вверившим себя в руки учителя, и гуру, взявшим на себя абсолютную ответственность. Некоторые психологи – не только индийские, но и европейские – утверждают, что в этих землях никогда не было эдипова комплекса. Здесь все зависело от матери. Власть здесь не просто принимали, ей поклонялись.
Мое личное, полное удивления знакомство с Индией началось в возрасте двенадцати лет, когда я начал читать в ванной перевод Упанишад, выполненный Максом Мюллером. Несмотря на всю привлекательность индийской йоги и всего с этим связанного, чисто по-западному я пытался бросить вызов своим учителям. Я считал, что власть связана исключительно с угнетением и порождена страхом, и трудно было поспорить с тем, что в течение многих столетий власть была инструментом порабощения и навязывания определенных верований и ритуалов. Вместе с этим в Индию совершенно беспрепятственно шли люди и целые племена, получая то, что искали.
Но все совсем не так просто. Вместе с понятием неколебимой власти или вопреки ему возникли отношения, совершенно непонятные для того, кто больше всего лелеет свою независимость: живая передача опыта, возможная только посредством подчинения.
Здание аэропорта перестроили в современном стиле из стекла и стали, а его работники вели себя совсем по-другому, у них появилось чувство уверенности и личного достоинства. Стоящие у ворот солдаты в светло-коричневой униформе выглядели достаточно убедительно. Когда ко мне подбежал мальчишка с до боли знакомой улыбкой дядюшки Тома на лице, один из солдат прогнал его, как назойливую муху.
Почтовый клерк попытался ободрать меня, как липку, и когда я понял, что к чему, он даже не стал притворяться, а я вышел прочь, надеясь, что мое письмо не разорвут в клочья. Воспоминания высокой волной накатились на меня в автобусе по дороге в Бомбей, стоило мне посмотреть сквозь покрытое испариной стекло: женщины в темно-синих сари с золотыми сережками в носу плавно передвигались по пыльной дороге, ловко неся кувшины с водой на своих головах. Пейзаж за окном все время менялся – поля плавно переходили в поселения, а поселения опять перетекали в поля, обильно засеянные пшеницей, которая запекалась на жарком солнце. Глинобитные домики стояли плотными рядами, укрытые в тени деревьев, а мужчины с волами неторопливо вспахивали землю.
На подъездах к Бомбею все чаще стали возникать рекламные щиты. Затем начали появляться ряды хибар и лачуг с крышами, сделанными из разношерстного промышленного мусора – от кусков пластика до велосипедных покрышек. Улицы изнемогали от обилия рикш, автомобилей и животных, и над всем этим тучным многообразием нависало облако заводского дыма из близлежащего промышленного района. Шум на улице был таким громким, что заглушал даже тарахтение мотора нашего автобуса, который то и дело объезжал выскакивавшие со всех сторон автомобили, избегая столкновения с ними.
«Водители» тонги
Однако даже посреди этого хаоса, составленного из смешения звука и движения, можно было то тут, то там увидеть углубленного в себя махатму, вместилище «мирового духа», осознавшего истину непосредственного восприятия бытия. Священные книги утверждали, что недостаточно просто посещать храмы и святые места. Царство небесное возможно увидеть только через садху – то есть святого человека. И в Индии можно повсеместно наблюдать воплощение идеи осознанной души. Насколько реально все это? Может ли человек знать абсолютно все? Несомненно, их последователи верили в это, и их аргументы подтверждались многочисленными чудесами, которые не просто описывались на страницах священных книг, но были доступны всякому, кто хотел их созерцать. Умеющий видеть да увидит. Но чудеса эти, кажется, оставались скрытыми от глаз бесконечного числа бедняков и оборванцев, терялись на улицах городов, стоящих на грани взрыва безудержного безумия.
Я был в Бомбее несколько лет назад и не думал, что повторный визит принесет столько удивления, но здешние улицы и правда казались начиненными взрывчаткой, которая взрывалась каждый момент времени. Все это сильно напоминало автодром на Кони-Айленде – электрические машинки ежесекундно врезались, таранили друг друга под пронзительный звон колокольчиков и вспышки света. Я вышел с автобусной станции и направился к ближайшей телефонной будке, чтобы позвонить Рамешу – я надеялся остановиться у него.