В поисках утраченного
Шрифт:
Внутренний протест разгорался всё больше и больше, диким огнём охватывая душу маркизы Линкольн. Но девушка не позволяла эмоциям вырваться наружу. Лишь плотно сжатые губы и сильно впившиеся в ладони ногти могли бы выдать её нервное напряжение герцогу. Только Роквелл не обращал взора на свою воспитанницу…
– Предположим, что он потеряет голову, – как можно более ровным голосом произнесла первая леди. – Но брак должен благословить его отец и наш король. Об этом Вы не подумали?
– Карла я беру на себя, – обратив взор на крестницу, сухо произнёс советник. – Курфюрстину, что могла бы ставить палки в колёса, – тоже. А уж с Тюдором придётся общаться Вам. Он в Вас души не чает и отдаст за любого, если Вы того пожелаете. Брак с Гогенцоллернами Англии в будущем ещё может пригодиться, хотя сейчас любое подобное решение вызовет массу кривотолков в парламенте, конечно же.
– Конечно… Священная война в разгаре, – прошипела Анжелина. – Надо полагать, за душу принца Августа сейчас ведётся настоящая борьба между католиками и протестантами?
– О да, и эту войну должны выиграть мы, – прищурился герцог, приподняв бокал с сияющей жидкостью.
Анжелина отвернулась, не присоединившись к тосту. Конечно, она ещё не видела предполагаемого жениха и не имела о нём ни малейшего представления, кроме тех характеристик, что поведал ей крёстный. Но внутренний голос почему-то твердил, что затея Роквелла нехороша и ничего доброго из неё не получится… В памяти всплыло сообщение о сговоре с Говардом, когда ей было 15. Но сегодня она умнее и уже не будет убегать в никуда, к тому же они находятся в Кёнигсберге, и не подчиниться сейчас воле герцога маркиза не могла. Достигнувшая совершеннолетия, но находящаяся в пределах чужого государства, она – девица на выданье, леди королевской крови – была всё ещё ограничена в своих возможностях.
– Я хочу прогуляться, – монотонно произнесла первая леди и поднялась. – Мне душно здесь.
Через секунду Анжелины уже не было в комнате.
Приём у баронессы Райц затянулся, и Фридрих, воспользовавшись первой возможностью, выскользнул в парк. Все эти светские речи утомляли, нужно было помнить, кому и что можно сказать, а на кого не стоит и смотреть. Положение принца обязывало ко многому, а молодой человек совершенно не мог смириться с новой для себя ролью. Ведь отца короновали всего год назад, после чего жизнь семьи круто изменилась.
Карл I Прусско-Бранденбургский объединил курфюршество Бранденбург с герцогством Пруссия [8] и стал величаться королём.
Пока правили Иоганн III Сигизмунд и его сын Георг Вильгельм [9] , Фридрих и в ус не дул, прекрасно понимая, что в сторону трона ему смотреть незачем. Чаще и с большей охотой он посматривал на хорошеньких девиц, чьей благосклонностью беспечно пользовался. Но после коронации отца и юный Фридрих, и его старший брат – вечно угрюмый и набожный Август – должны были смириться с новыми для себя ролями.
8
Точно так же правил его реальный исторический предшественник, Георг Вильгельм, но назывался отдельно курфюрстом Бранденбургским и герцогом Прусским.
9
Реальные правители Бранденбурга и Пруссии.
Август стал наследником прусско-бранденбургского престола. Отдавать корону малолетним детям погибшего племянника, Георга Вильгельма, их отец не собирался. Удачная политика, которую он вёл, умело лавируя между Габсбургами и Нассау, привела в итоге к тому, что Пруссия и Бранденбург были признаны единым королевством: независимым, а значит, никому ничем не обязанным. Впрочем, вдовствующая курфюрстина Бранденбурга, в девичестве Елизавета Шарлотта Пфальцская [10] , оставалась в своих владениях за наместницу и имела кое-какую власть.
10
Сестра Зимнего короля, Фридриха V Пфальцского, чья политика послужила началом Тридцатилетней войны. В альтернативной версии её муж не просто сломал голень, а умер от воспаления.
Сильная армия, которую нещадно муштровал бывший генерал, а ныне король, наводила страх на всех соседей. Карл I не хотел для своей страны повторения участи Пфальца, из-за которого разгорелась Священная война. И в Пруссию, где правил воин-король, проповедовавший кальвинизм, одинаково боялись сунуться как протестанты, так и католики.
Но политика мало интересовала молодого ненаследного принца. Спустившись в парк, он медленно стал прогуливаться по шуршащим сухим снегом улочкам, заглядывая в лица случайных прохожих. Портреты сыновей нового короля гуляли лишь по гостиным, и мало кто в Кёнигсберге мог узнать его. Это придавало Фридриху игривого авантюризма, и он регулярно совершал вылазки под покровом темноты, соблазняя встречных красоток. Нравом принц отличался уж слишком любвеобильным и редко пропускал хорошенькую фройляйн мимо себя, не удостоив внимания.
Впереди мелькнул светлый силуэт.
Фридрих замер. У замёрзшего фонтана стояла женщина в белом покрывале. Стояла так неподвижно, что сначала показалась ему статуей. Несмотря на то, что дама была спиной к принцу, он оценил её грацию и почему-то решил, что она должна быть молодой и красивой. Сделав шаг по шуршащему снегу, Фридрих выдал своё приближение.
Девушка обернулась, стрельнув в мужчину чёрными агатами огромных глаз, подобрала юбки и быстро ушла прочь по аллее в темноту.
Фридрих некоторое время стоял словно вкопанный. Неземной взгляд незнакомки заставил замереть его сердце и оборваться дыхание. Таких пронзительно-красивых глаз он не встречал никогда… А когда девушки уже и след простыл, молодой человек почувствовал, что задыхается, и стал ловить ртом морозный воздух. Лишь глубоко вдохнув, принц попытался восстановить в памяти лицо дамы. «Да, она была красавица… Но глаза… – думал про себя немецкий повеса, бредя назад, к дому баронессы Райц. – Невероятные, бездонные, потрясающие! Полные тоски и печали. Глаза женщины, которую хочется приласкать и спрятать от бед…»
День второй, 25 ноября
На следующий день Анжелина была ни жива ни мертва. Сегодня решалась её судьба. От шага, который предпримет прусский король, зависело слишком многое.
– Крёстный, зачем Вам понадобился мой брак с наследником Пруссии и Бранденбурга именно сейчас? – глядя на своё бледное отражение, которое лишь подчёркивалось чёрными траурными одеждами, решилась поинтересоваться красавица.
Роквелл оторвался от созерцания папки с важными бумагами, с шумом захлопнул её и скривил странную мину:
– Миледи, Вы на самом деле не понимаете, зачем?
– Я задала вопрос, герцог.
Их взгляды пересеклись в отражении зеркала. Почему-то на политические темы советник и его воспитанница предпочитали говорить, словно через стекло…
– Поясните мне Вашу позицию, чтобы я знала, как себя вести в дальнейшем, – смиренно прикрыв веки, произнесла Анжелина, на самом же деле пытаясь скрыть гневный блеск агатовых глаз.
– Хорошо, – отложив папку, произнёс Роквелл, опёрся правой рукой на подоконник, подогнул под себя левую ногу и начал рассказ: – Англия, как известно, не страдает от наличия салического закона, который правит умами в Европе. Поэтому Вы сейчас под ударом в нашем королевстве как потенциальная наследница трона. И я должен Вас сберечь. Лучший способ сберечь своего ферзя – отправить подальше от заговорщиков, не так ли?
Анжелина согласно кивнула.
– А что Вас ожидает здесь, в Пруссии? – пожал плечами советник. – Обычная судьба обычной принцессы. Только и всего. Но Ваш потенциальный муж скоро, я уверяю Вас – очень скоро! – станет правящим королём. И как тогда на Вас будет смотреть Англия? Уже не как на дочь маркиза Линкольна из Беркшира, но как на прусскую королеву.
Во время речи Роквелла Анжелина опустила голову, перебирая пластины веера, а едва он замолчал, подняла взор и тихо произнесла, чуть прищурившись в жуткой догадке: