В полет сквозь годы

Беляков Александр Васильевич

Опера "Риголетто" стала памятным эпизодом моей студенческой жизни в Петрограде. Впоследствии я слышал Собинова в Москве, в Большом театре. Вокально-сценический талант Леонида Витальевича высоко оценила новая рабоче-крестьянская власть. В 1923 году ему было присвоено звание народного артиста республики.

Учебные занятия в институте шли гладко, без перебоев. Понемногу втягивался я и в те дела, которые не входили в программу, утвержденную Министерством просвещения. В значительной мере этому способствовал высокий настрой политической жизни студенчества. Все происходило как-то само собой, естественно, без особых побуждений.

Началось

с того, что один из студентов предложил мне послушать выступление Рудакова.

–  Пойдем, интересно будет...

Я усомнился: что же интересного, если доклад о войне и литературе. Но вечером отправился в объявленную аудиторию. Студентов пришло много, более сотни. Рудаков, студент старшего курса, был одет не по форме - в поддевке деревенского типа. Однако говорил действительно интересно.

Докладчик очень умело подобрал высказывания различных писателей, в том числе Горького, о причинах возникновения войны, о роли в ней различных государств и отношении народных масс к войне. К содержанию доклада полиция не имела оснований придраться: все высказывания были взяты из опубликованных книг и брошюр, из периодической печати. Однако выводы напрашивались сами собой: мировая война - это империалистическая бойня, война капиталистических государств за передел колоний, за рынки сбыта, война несправедливая, и мы против нее!..

Студенческое собрание закончилось поздно. В свою крохотную комнатушку я возвращался в приподнятом, возбужденном настроении, похоже впервые задумавшись над тем, кто же по-настоящему борется за нужды трудового народа...

А Петроград жил своей сумбурной ночной жизнью. Из ресторанов доносились ноющие звуки скрипок: полуголодные инвалиды и старички наигрывали модное в то время аргентинское танго. Рестораны были набиты кутящими офицерами, спекулянтами, анархистами и проститутками. Шумные компании усаживались в экипажи, запряженные унылыми клячами, и с песнями переезжали в другой квартал.

Случалось, в ночи раздавался одинокий выстрел. Эхо билось о каменные берега улиц и площадей. Нищие, гуляки, одинокие дамочки, словно тараканы, прятались за железные решетки подъездов. За мутными стеклами окон гас свет, задергивались занавески. Откуда-то доносился гулкий топот копыт, бряцание шашки. Ночная жизнь военного Питера...

Но в ней было тайное большое движение, ускользающее от ушей царской охранки и полиции. Прощаясь со мной после студенческого собрания, рыжеволосый старшекурсник вынул из внутреннего кармана пиджака сложенную пачку каких-то бумаг ж сказал:

–  Почитай дома. Через два дня вернешь...

Это было информационное сообщение о состоявшейся в сентябре 1915 года в Швейцарии Циммервальдской социалистической конференции интернационалистов, на которой был принят манифест, осуждающий империалистическую войну и призывающий к скорейшему окончанию войны без "аннексий и контрибуций". В конференции участвовал Ленин.

Для меня все это было необычайно новым. Кто такой Ленин? Социалисты? А что означает "интернационал"? Партия, группа или политическое течение? У кого на эти вопросы получить разъяснения?

Поехали мы однажды на Высшие женские курсы. Собственно, пригласили нас на танцульки, но народу, студентов и курсисток, собралось много. Не обошлось без сходки. В одной из аудиторий кто-то вытащил на средину стол, и на него взобрался хорошо подготовленный оратор в студенческой куртке.

–  Уважаемые кружева и пуговицы! - обратился он к присутствующим. - Все притихли. - Вам хорошо известно, какую непопулярную в народе и ненужную для страны войну ведет наше царское правительство. Оно гонит на фронт пушечное мясо - миллионы солдат, которые гибнут "за веру, царя и отечество". Но нужна ли эта война нашему народу? Группа студентов-социалистов поручила мне объяснить вам полную несостоятельность царского правительства помещиков и фабрикантов...

Тут в аудиторию вошел человек в форме надзирателя, свет мгновенно потух. Оратор спрыгнул со стола и смешался с выходящими из аудитории. Задержать его "надзиратель" не смог.

Другой раз один из студентов предложил мне послушать выступление Морозова.

–  Ты знаешь, кто этот Морозов? - спросил он меня. Я ответил, что знаю профессора Морозова - ученого, специалиста в области лесоводства.

–  Да нет, не тот. Мы пойдем на вечер, где будет выступать бывший узник Шлиссельбургской крепости, известный революционер Николай Александрович Морозов. Его пригласили студенты.

По дороге в аудиторию я получил подробные сведения о докладчике. Н. А. Морозов - выходец из помещичьей семьи, но с ранних лет принимал участие в политической работе, направленной на свержение царского самодержавия, вступил в тайную организацию, которая не отрицала террор и подготовила убийство царя Александра II. Морозов входил в состав ее исполнительного комитета. Осужденный по делу народовольцев, четыре года провел в Петропавловской крепости, свыше двадцати лет - в Шлисселъбургской.

В заключении и на свободе Морозов много занимался научным и литературным трудом, он написал немало стихотворений, посвященных физике, математике, астрономии и химии, в которых без труда можно было уловить горячие стремления к революционному переустройству общества.

На том вечере Николай Александрович читал нам свои стихи из сборника "Звездные песни". За издание их в 1910 году он был осужден еще раз и заключен в Двинскую крепость. Тюрьмы не сломили дух революционера, его пламенных надежд на крушение старого мира. Одет он был очень просто, в волосах - густая седина, а дружеский, приветливый взгляд и по-молодому восторженная речь вызывали всеобщую симпатию студентов.

Много лет спустя я узнал, что шлисселъбургский узник Морозов после Октябрьской социалистической революции посвятил себя научно-педагогической деятельности и в 1932 году был избран почетным членом Академии наук СССР.

А тем временем шел второй год войны, которая опрокинула все мои планы и направила жизнь по иному пути. Указ о досрочном призыве на военную службу предоставил право нам, студентам высших учебных заведений, получить в военном училище подготовку по очень короткой программе - за каких-то четыре - шесть месяцев. И не долго думая я забрал свои документы и направился в Константиновское артиллерийское. Служба в артиллерии мне казалась интересной. Но там спросили: "Золотая медаль за гимназию есть?.." Золотой не было, поэтому тут же пришлось от затеи отказаться. По совету одного из студентов поехал тогда к морякам. Оказалось, что пока могут принять только в училище береговой службы. После короткого раздумья решил, что гардемаринские классы не по мне, и вот сел в поезд и поехал в Москву.